Небо в алмазах
Шрифт:
Завершив коллегию о разгроме коррупции министр Мамаев сразу поехал на Рублевку. Суббота все-таки…
Уже по первым вкрадчивым интонациям жены он понял, что предстоит трудный разговор.
– Никита, я приказала баньку истопить. Пойдем?
– С удовольствием!
Елизавета Егоровна четко усвоила уроки мамаши. Мужика нельзя брать нахрапом. Надо создать обстановку, разогреть, распалить и тогда уже хватать. Брать тепленьким!
Министр лежал на спине весь в мыле, а Лиля усердно
– Ты слышал, Никита, твой зам Чаусов своей жене бриллиантовый гарнитур купил.
– Ну и что?
– Алмазики по три карата.
– Ну и что?
– Ты в армии служил, Никита?
– Бывал на сборах. Ну и что?
– Ты видел, какие звезды у генерала, а какие у полковника… Представь, Никита, собирается толпа офицеров. Целый полк или даже рота. И выходит к ним генерал с одной маленькой звездочкой. Как у простого лейтенанта.
– Не понял я твою аналогию… Ты что на одном месте трешь? У меня дырка в животе будет. Пониже давай!
– Не волнуйся – тебе вредно… А аналогия в том, что ты на своем месте генерал, а твой зам Чаусов – полковник. И нельзя допустить, что на его Нинке по три карата будут светиться, а твоя бедная жена должна в полуторных ходить. Как лейтенант какой-то… Перевернись на живот!
Мамаев встал, оглядел голую жену, заляпанную хлопьями мыла, и понял, что она в чем-то права. В их кругу все происходило по правилам. По понятиям! По ранжиру… Он же специально построил коттедж чуть меньше, чем у зампреда Правительства. А у Чаусова чуть меньше, чем у него. Значит, и в бриллиантах должно быть соответствие… Он зачерпнул ковш холодной воды и плеснул на свой горящий красный живот. Почесал затылок и плюхнулся на лежак, подставляя Елизавете министерскую спину и все остальное.
– Никитушка, я уже была у ювелира и купила чудесный комплект… Купила, но пока не оплатила. Деньги нужны через три дня.
– Сколько?
– Полтора миллиона.
– Рублей?
– Дурак!
– Значит долларов… И где я тебе их возьму?
– У Храповицкого. Ты же говорил, что он тебе два миллиона обещал.
– Замолчи, Лиля! Об этом даже и не думай! Он мне взятку предлагал… Ты знаешь, какой будет ущерб для государства, если я подпишу ту бумагу для Храповицкого?
Даже спиной Никита Сергеевич почувствовал, что легко ранимая Лиля начинает плакать – хныкать и подвывать. Этого он никогда не мог вытерпеть.
– Не надо, Лилечка, не плачь.
– Нет, надо! Буду плакать… Тебе всегда государство важнее, чем я. Не те времена, милый! Сейчас человек важнее… А ты и так мне всю жизнь испортил. Я секса хочу, а что ты мне можешь дать?
– Вспомнила! Раньше надо было… Мне уж шестьдесят.
– А мне пятьдесят. Самый разгар. Я баба-ягодка опять…
– Это, когда сорок пять – баба ягодка опять.
– А я, Никита, поздно начала этим заниматься. Вот и сдвиг произошел… Короче, выбирай – или активный секс, или берешь деньги у Храповицкого.
Оба
– Хорошо, Лиля. Я возьму эти грязные деньги. Но только и на тебе грех будет.
– Согласна! Через недельку вместе в церковь пойдем. Будем вместе грешить, вместе каяться… Хочешь мне шею намылить?
Она с трудом уместилась на топчане, подставляя свое весомое складчатое тело под натуральную греческую губку.
Легкий массаж доставлял удовольствие. Лиля урчала и улыбалась, вспоминая, как ловко она решила проблему… Мама правильно говорила: нельзя давить на мужика. Надо всегда оставлять за ним право выбора.
Звонок в квартире Арсения Хрекова пел соловьем уже четверть часа, но хозяин не откликался.
Сытин и Верочка спустились вниз и уселись на лавочке у подъезда. Очень не хотелось уходить с пустыми руками.
Двор был пустынным. Где-то на детской площадке дородная бабушка с двумя внуками и бомж, шедший прямо на них. В его глазах было не просто любопытство, а конкретный интерес.
– Вы не Арсения ждете?
– Да. Но как вы догадались?
– Не вы первые… Вы что предпочитаете: водку или виски?
– Мне, пожалуйста, коньяк, а вот Верочке шампанское, если можно.
– Можно! Давайте деньги… Тысячи вполне хватит. Ждите за тем столиком, что у гаражей.
Сытин с Верочкой послушно пошли в дальний угол двора, а бомж с денежкой побежал куда-то за дом.
Вернулся он быстро. Шел солидно, с гордо поднятой головой и с красивым пакетом, в котором призывно позвякивали две бутылки. А еще там были шоколадки и пластиковые стаканчики.
Бомж не гнал лошадей. Он знал этикет английских лордов и после первой заговорил о погоде. После второй – об искусстве:
– Что с нами происходит? Как низко пало наше общество. Для большинства «Кривое зеркало» милее Чайковского… В школьные годы я пять раз смотрел фильм про Евгения Онегина. Все песни запомнил. Хотите – спою?
– В следующий раз.
– Не любят у нас высокого искусства. Лень наверх подниматься! Проще лежать в болоте и с Дубосянами хихикать… Молодежь даже не знает, кто там, в малиновом берете с послом испанским говорит.
– Ужель та самая Татьяна?
– Вот! Вы знаете, а они нет… Если так и дальше пойдет, то я не представляю, что день грядущий нам готовит… А Арсений, которого вы ищите – уехал. Сел в карету и укатил – в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов.
– Как в Саратов?
– Это я образно. Чацкий мне вдруг вспомнился… А Арсений уехал на грузовике в поселок Красково. Точного адреса не знаю… Этот фрукт тоже у меня точный адрес спрашивал.
– Какой фрукт?
– Тот который до вас приходил и Арсения искал. Он на иностранца похож. Водку не пьет – виски ему подавай.