Небо в кармане 2!
Шрифт:
Дело сдвинулось, Паньшин пролез в багажный отсек, принялся перерывать наше имущество. До банок с бензином добрался быстро, почти сразу же голову между спинок сидений просунул, ко мне наклонился и прямо в ухо кричит:
— С банками всё хорошо, ничего не протекает!
Хорошо ещё, что я свою шапку не снимал, а то точно оглушил бы криком. Кивнул ему в ответ, показал на пассажирское сиденье. Хорошо, что адвокат кричать в ответ не стал, сразу полез на своё место. Вот только одеваться не стал. Пришлось указать ему на оплошность.
Это рассказывать долго, на самом деле всё быстро произошло,
— Ремни! — кричу Паньшину.
— Что? — поворачивается адвокат ко мне.
— Садиться будем на дорогу, — наклоняюсь к нему поближе, чтобы не рвать горло. — Ремни застегните!
— Понял! — кивает поверенный и начинает судорожными движениями рук выдёргивать из-под себя привязные ремни. Ну и хорошо, пусть занимается. Всё не так страшно ему будет.
Пролетели километра два, как раз эта самая дорога впереди и показалась. Ещё столько же или чуть больше пролететь нужно! Запах бензина ещё сильнее стал, уже прикидывать начал, как бы дверку в кабину приоткрыть. У Паньшина в глазах испуг плещется. Понимает, что что-то не так, но хорошо ещё, что по причине отсутствия технического образования не может представить себе всех катастрофических последствий. И не паникует. Да и я лицо пряником делаю, стараюсь эмоции в узде держать. Про себя мгновения отсчитываю и по кратчайшему пути лечу к выбранному для посадки участку.
А между нами и дорогой оказалось обширное болото! По разбросанным на его поверхности чахлым сосенкам это понял. Потом уже кое-где чёрные прогалы увидел, бочаги. По спине мурашки побежали, в животе словно ледяной комок образовался. Чуйка сработала? Нельзя нам туда, так получается?
Но головой так и продолжаю по сторонам крутить. И строго на траверзе левого борта вдалеке вроде бы как деревушку углядел. Далеко до неё, вёрст десять будет, зато там люди, помогут в случае чего. Чуйка или не чуйка, а я уже кручу левый вираж на девяносто градусов, разворачиваюсь носом прямо на эту деревушку!
Если кто-то скажет, что авиаторы в приметы не верят, можете рассмеяться такому знатоку прямо в лицо! Ещё как верят! И в приметы, и строго соблюдают при этом авиационные традиции. И чуйка среди них не на последнем месте находится!
До деревни больше половины расстояния не долетели, запах бензина стал настолько сильным, что глаза резало. Зато к дороге ближе оказались, ну я и довернул в её сторону и сразу же пошёл на снижение. Топливный кран перекрыл, как только понял, что смогу дотянуть до неё без мотора. Отключил магнето, поёрзал на сиденье, лопатками плотнее прижался к спинке. Паньшин в точности повторяет все мои движения и, нужно отдать ему должное, ведёт себя правильно и по-мужски. Не паникует, вопросами не достаёт и вообще молчит. Лишь по округлившимся глазам и бледному, словно свежевыпавший снег, лицу можно понять, что товарищ находится в сильном стрессе. Умудряюсь не только расчёт на посадку строить, но и подобные мелочи замечать.
Мотор заглох, запах бензина стал слабее, сквозняком лишние пары выдуло. Но всё равно пахнет. Получается, утечка постоянная,
Лечу в тишине, лишь воздушные потоки слегка шипят и посвистывают, точку приземления наметил, в неё и целю. И стараюсь думать о чём угодно, только не о посадке. Чтобы не сглазить…
Вот мы уже над дорогой, вертикальную скорость снижения приходится держать большую, вес хоть и стал меньше, но незначительно, да ещё винт колом стоит, тормозит сильно. Редко-редко под набегающим потоком на такт прокручивается.
Справа тёмно-зелёные мохнатые ели сплошной стеной стоят, слева от дороги очередное болото показалось, а мы уже на высоте метров тридцати.
— Господи, помоги, — слышу, как начинает шептать молитву Александр Карлович и быстро раз за разом крестится. Это хорошо, это правильно. Пусть помогает…
Замолчал чего-то. На мгновение скашиваю глаза в его сторону — вжался в спинку, руками вцепился в сиденье, сам бледный, огромными круглыми глазами на приближающуюся дорогу смотрит.
Земля очень быстро приближается, очень. Вот и наступает самый опасный момент. Возьмёшь ручку на себя раньше времени, поспешишь погасить вертикальную и потеряешь скорость. А до земли ещё ого-го сколько останется. И рухнешь камнем вниз, разложишь о грунт машину. И позже та же беда. Промедлишь и шмякнешь её о землю с большой перегрузкой, и тоже поломаешь. И не только шасси, но и крылья сложиться могут. Сколько таких случаев видеть приходилось…
Пора! Тяну, тяну, вытягиваю машину из крутого планирования! Потрескивает от перегрузки деревянная конструкция, скрипит кабина, наступает тот неповторимый момент, когда самолёт словно бы «висит» на ручке. Опять повторяется то же самое — недоберёшь ручку и приложишься о грунт. Перетянешь и взмоешь, потеряешь скорость, начнёшь козликом скакать по полосе. Короче, всё нужно делать правильно и вовремя, соразмерять усилия и движения, думать и заранее просчитывать события, примерно в этом и заключается лётная работа. Остальное приходит с опытом. Это и гироскоп в пятой точке, и ощущение земли, и та самая чуйка. Ну и много ещё чего…
Выравниваю самолёт у самой земли и нежно притираю его к грунту. Колёса шуршат по укатанной глине, скорость падает, и аппарат всем своим весом опускается вниз, опирается на шасси. Каждая трещина на дороге, любая малейшая неровность тут же передаётся через стойку в кабину, отдаётся вибрацией в позвоночнике, заставляет крепко сжимать челюсти, чтобы не прикусить язык. Катимся, то и дело весело подпрыгиваем на очередном ухабе, на узловатых еловых корнях, и скоро останавливаемся.
Скидываю ремни, подмигиваю Паньшину, подбадриваю его таким образом, распахиваю настежь дверь и очень осторожно вылезаю из кабины. Можно было бы похорохориться, подтянуться на руках и спрыгнуть на землю с шиком, да засиделся я, мышцы немного затекли, не хочу рисковать. Вокруг глушь, самолёт неисправен, до людей как до чего-то там на карачках, ещё на мне Паньшин балластом висит, так что лучше мне поосторожнее быть, поберечь свой организм.