Небо в кармане 2!
Шрифт:
Глава 17
А ведь симпатичная девица, думаю, всё есть, фигурка стройная, грудь красивая, да и ниже талии, наверное, всё так же замечательно выглядит и глаз радует, а почему же тогда по спине мурашки ледяные бегают? На уровне подсознания срабатывает неприятие. И что делать?
В этот момент удивительно к месту припомнилось недавнее возмущение доктора на утверждение Катанаевой о плохом питании в больнице.
И я иду на поводу у собственного подсознания, отказываюсь от угощения, ссылаюсь
Как ни уговаривала нас девица испробовать на вкус жареную птицу, Паньшин отказался вслед за мной от угощения наотрез, сослался на якобы больной желудок и застарелую язву. Ещё и отшутился, мол, профессиональная болезнь адвокатов, потому что желчи в них много.
И всё это время Карлович то и дело на супругу косил глазом. Опасался, наверное, что она не так внимание к нему этой девицы понять может. Или к нам? Нет, наверное, всё-таки к нему, ведь он же именно её интересы в каком-то там судебном процессе представлял? Запутанное, я вам скажу, дело, все эти процессы, а у юриста точно морденция в пушку, иначе чего бы он так волновался по этому поводу…
Чем больше упирался Паньшин, тем сильнее горячилась Анна Алексеевна. Отступила только тогда, когда про больной желудок услышала. Не знаю, как отреагировала на такую отговорку наша гостья, мне со спины не видно, но удивление на округлом лице Симы при этих словах я успел углядеть.
Удивление как возникло, так и пропало. Так же быстро, что я даже засомневался на мгновение, а было ли оно? Но Сима женщины умная, соображает шустро и опять же во всём солидарна со своим супругом. Он от угощения отказывается, и она туда же.
— И не уговаривайте, — машет перед собой своей пухлой ручкой. — У меня режим. Диета строгая. Видите, какая я полная?
После этих слов гордо поднимает голову, выпячивает объёмную грудь, больше похожую на два воздушных шара, и тут же отводит назад, распрямляет пышные плечи. Ну да, такую тяжесть постоянно таскать — поневоле сгорбишься. И потихоньку, потихоньку, чтобы внимание не привлекать, ногой под кровать принесённую с собой корзинку задвигает. Всё понятно, компромат прячет. Значит, в корзине точно не овощи с фруктами, а какая-нибудь несчастная курица…
Да и впрямь, чего это Катанаева так настойчиво нам этого гуся втюхивает? Ишь, какая настойчивая. Крепче банного листа клеится, так и липнет.
Анна Алексеевна тем временем всё никак успокоиться не может, уже и сама за разделку птицы принялась! Ещё и приговаривает при этом, мол, сама вас сейчас угощу, из собственных ручек! А вилок с ножами нет, она головой повертела, оглядела все наши тумбочки и решилась — руками в перчатках ухватила гуся за поднятые кверху лапы, да и рванула их в стороны со всей своей девичьей дури…
Успел
Жареная жирная птица такого издевательства не выдержала, выскользнула, вырвалась из рук девицы и отправилась в свой заключительный полёт! Одной лапой, правда, пожертвовала. Но разве свобода такой потери не стоит? Однозначно, стоит!
Как раз надо мной и пролетела. К сожалению, этот феерический взлёт очень быстро прервался. Палата маловата, разгуляться негде! Птица шмякнулась о стену, оставила после себя приличное жирное пятно на побелке и сочно шмякнулась на пол.
Катанаева ойкнула, ошалелым взглядом уставилась на гусиную лапу в руке, тыльной стороной левой кисти машинально вытерла капли жира на лице, глянула на испачканную перчатку, икнула, отбросила от себя лапу и медленно завалилась на спину. Упасть только не успела, Паньшин умудрился подхватить девушку под руки и подкорректировал падение в сторону кровати.
Ай да артистка! Не знаю, как остальные, а я точно понял, что сымитировала обморок! Увидел потому, что прицеливалась упасть именно на кровать, а не на пол. И когда падала, тоже одним прищуренным глазом подглядывала, не промахнётся ли мимо?
Скрипнули пружины, Анна Алексеевна так плашмя и рухнула на постель, уткнулась лицом в подушку. Александр Карлович на ногах удержался, на своё счастье. Но заработал ещё один минус в свою карму от супруги.
Сима на мужа порыкивает, Карлович отбивается, как может, а я в себе смех давлю. Но как-то не очень у меня это получается, прорывается он наружу. Катанаева, похоже, услышала моё прысканье и не выдержала, любопытство в ней победило. Один глазик приоткрыла, чтобы посмотреть, над кем я тут смеюсь и тут же закрыла. Потому что я ей подмигнул. Мол, спалилась!
Пришлось дамочке очнуться. На удивление быстро вскочила с кровати, стянула перчатки, вытерла руки о моё несчастное полотенце-скатерть, сочла их чистыми и кончиками пальцев грациозно поправила локоны, отряхнула и одёрнула платье. Но одинокую гусиную ногу подбирать не стала, так и оставила её лежать где-то на полу.
Показалось мне или нет, но даже как-то обрадовалась, что ли. Интересно, чему? Мнимому обмороку или ещё одной проказе? Или тому, что я раскусил её детскую хитрость и подмигнул? И ведь даже уговаривать перестала.
— Что я Её Величеству скажу? — огорчается Анна Алексеевна на наш общий отказ. С досадой прикусывает губу, задумывается на мгновение и тут же находит решение. Присаживается на краешек моей кровати, осторожно дотрагивается пальчиками до моей больной руки и начинает её нежно поглаживать. При этом очень внимательно отслеживает мою реакцию на этот интимный жест. — Тогда я всё обратно в корзину уложу и оставлю её вот здесь, на тумбочке. А вы потом, когда проголодаетесь, обязательно попробуете. Договорились?