Небо в кармане 2!

Малыгин Владимир

Хорошо, что на мой рык сестричка прибежала, глянула на мою побледневшую физиономию, протиснулась мимо нахала, промакнула чистым полотенчиком мой вспотевший лоб и решительно выпроводила прочь молодых людей. И окно открыла. С трудом, но справилась. Всю пыль, что между рамами скопилась, прямо в палату сквозняком затянуло. Лежу, чихаю. Вот и думай, что хуже…

Сестричка охнула, дверь быстренько закрыла, ещё раз лоб промокнула, стакан воды налила, меня напоила и заботливо поправила одеяло, даже свисающий краешек подоткнула сбоку. Раны заживающие не потревожила, слава Богу. И, как чуть позже узнал, нажаловалась на наглых визитёров

моему лечащему врачу. Не дежурному, а именно лечащему. Скандал потом был громкий, говорили. В итоге визиты прекратились, и я вздохнул спокойно. Тогда-то и пошло моё выздоровление невиданными для медперсонала темпами. Так полагаю, что организм мой испугался подобных нагрузок и решил поскорее из больницы ретироваться.

Да, ещё одна «радость» — родственники объявились. Приехал отец со своим семейством, и сразу же в день приезда, нужно отдать ему должное, навестил меня. Поздравил с Георгием, показал газету с заметкой и фотографией. На ней Император мне на пижаму крест цепляет. Императора хорошо сняли, качественно, а от меня только одеяло видно и бесформенный контур тела под ним. Зато в заметке есть имя и фамилия. Ну и ладно.

Улучшились ли после этого условия содержания? Совру, если скажу да. Как было, так и осталось. Та же палата, каша и постель. В общем, лежать тут надоело, можно было начинать вести разговор о выписке. Ну а что? Долежать я и дома могу, тем более, теперь есть кому за мной ухаживать. Это не мои слова, это так лечащий врач себя успокаивал, когда меня выписывал. А дураков нет его разуверять.

Паньшин ещё раньше покинул сие учреждение и теперь пребывал дома, таял в горячих объятиях своей пышногрудой супружницы. И даже не попрощался, когда выписывался. Катанаева, слава Создателю, тоже не показывалась. И всё бы хорошо, но к концу этой недели мне в срочном порядке нужно было в училище появиться. А неделя-то уже того, закончилась! Это мне отец сказал. Мол, пришло официальное письмо о зачислении. Всё, закончилась моя свобода, здравствуй, служба!

Глава 18

У кладовщика получил обратно почти все свои вещи. Проверил их согласно описи, расписался в журнале учёта, отказался от претензий и только тогда поотрывал нацепленные на каждую вещь инвентарные ярлычки. Там же и переоделся в новую одежду, что мне родственники принесли. Старая вся в крови была и в пробоинах, её, конечно, отстирали и даже заштопали, но выглядела она всё равно ужасно. Какие уж тут претензии, так и оставил её в больнице. Может, кому и пригодится не носить, так на ветошь.

«Георгия» прицепить не смог, левой рукой несподручно это сделать, а правая пока никакая, выше пояса не поднимается. Попробовал и не справился, а цеплять криво-косо не хочу. Кладовщик на мои мучения равнодушно смотрит, помощь не предлагает. Обленился совсем, круглое пузо под халатом почёсывает и безуспешно старается не зевать. Закусываться с ним не стал, ни к чему. Пришлось крест в карман пока спрятать.

За личным оружием пришлось идти к заведующему клиникой. Пистолет и ременно-плечевая система оказались тщательно упакованы в отдельный плотный пакет и дополнительно крест-накрест перевязаны шпагатом. Удивило наличие сургучной печати на узле.

До выхода из больничного корпуса меня, по распоряжению главврача, сопроводила дежурная санитарка. Не сказать, что уж очень легко идти было, но с помощью доброй и отзывчивой

женщины справился. Поддерживала меня под руку, левую. Кое-как доковылял до въездных ворот по короткой, заросшей сиренью аллейке, и остановился отдышаться под равнодушным взглядом сторожа. Поблагодарил и распрощался с санитаркой.

Стою в тенёчке, кислород потребляю в неимоверных количествах. Вроде бы как и отдышался, даже немного полегче стало, кровь по жилам веселее забегала. И раны заживающие растревожила, тут же заштопанный бок задёргало в тон ударам сердца. Ослабел, не восстановился пока в достаточной мере, потому и тяжко. Присесть бы, да не на что. Стою, за ветку сирени держусь, вроде бы так полегче. Успокоился, сердечко стучать перестало, бок отпустило. Тут, под кустом, меня и нашёл отец.

— Коляска перед входом стоит, — обрадовал.

Помогать идти не стал, но смотрел с участием. Первым делом в училище поехали. На входе меня встретил государев порученец. Озадачил указанием прибыть…

Я уже и отказаться думал, настолько сил и желания не было в Гатчину ехать, а оказалось, что прибыть необходимо в Зимний. К счастью, конкретное время не указали, чем я и воспользовался:

— Раз уж мы здесь, то сначала пойду в штаб, документы отдам.

Государев порученец переглянулся с отцом, и оба решили меня сопровождать. Да и ладно, хотя бы пакет с документами понесут.

Приняли меня хорошо, ожиданием не мучили. Как оказалось, ждали и всё знали. О награждении тоже были в курсе. Более того, поставили на все виды довольствия без всяких проволочек. Ну а как иначе, если за спиной у меня государев порученец в немалом чине постоянно маячит, да вдобавок государь Валевачеву лично насчёт меня распоряжения отдавал. Правда, на вещевом складе всё-таки умудрился всунуть в руку кладовщику синицу, синенькую пятёрку. Много? Ничуть. Потому что обмундирование мне тут же выдали размер в размер, и подгонять ничего не понадобилось. Бескозырку с чёрным околышем и алой выпушкой, рубаху зелёного цвета и двубортный китель с шароварами. Погоны юнкерские красного цветы с вензелем в виде буквы «М» и золотыми галунами. Ну и сапоги, куда же без них.

Это то, что я сразу на себя надел. Ну а когда исподнее переодевал, то пришлось заживающие раны на всеобщее обозрение выставить.

— Пулевое, вашбродь господин юнкер? — уважительно кивнул на шрам кладовщик в чине унтера.

— Да, — смутился.

— И где ж вас так? — осторожно любопытничает ветеран. У самого такой же крест, как и у меня, только медный.

— Над городом, — не стал скрывать. Всё равно все всё узнают.

— Так это о вас во всех газетах пишут? — догадался унтер. — Вона как. Вы, если что, всегда можете ко мне обращаться. Мы, кавалеры, своих не бросаем!

Отец сразу же помог Гергиевский крест прикрепить на мундир. Всё остальное кладовщик аккуратно в тюк увязал и передо мной на широкий стол бухнул:

— Тут всё. Забирайте, Вашство. Я вам своего помощника дам, солдатика, пусть донесёт до каптёрки. Только распишитесь в ведомостях.

Расписался, уж это-то я способен сделать. Левой рукой накарябал подпись, правую даже не стал утруждать. За соответствие описи не сомневался, следил потому что. А унести и впрямь не смогу, рука и бок пусть и поджили, но вряд ли способны выдержать такую нагрузку. Выручил кладовщик, молодец. И вряд ли синенькую отрабатывает, скорее по совести поступает. Кавалер.