Небо в огне
Шрифт:
С недоумением смотрю за борт. Стоит Голованов и с ним флаг-штурман полковник Петухов. Он машет мне рукой:
– Выруливай! Взлетай!
Отвечаю жестом: «Понял!»
Взлетаем. Легкий, как пробка, самолет тотчас же отрывается от земли и устремляется вверх. Непривычно как-то и несолидно.
На компасе курс 145. Сейчас мы наберем высоту и возьмем курс на восток - 90. Ведь нам лететь в… Америку!
Куликов сидит на правом сиденье. Вид у него кислый и какой-то загадочный.
– Курс!-говорю я, обращаясь
– Так и держи! Я обалдело хлопаю глазами.
– Это что за новость?! Куда мы летим? Между кресел появляется Глушарев:
– Почему не ложимся на курс? Отвечаю сухо:
– Мы на курсе!-и к штурману: - Показывай!
Куликов разворачивает карту. На ней маршрутная линия: Москва-Сталинград. Курс-145. Расстояние - 900 километров. И все!
У Глушарева глазки-щелочки превращаются в кругляшки:
– Ничего не понимаю! Что это значит?
– Не знаю, - растерянно говорит штурман.- Этот маршрут мы получили… только вчера. Поздно вечером и…
– Ладно. Раз не знаешь, значит, не знаешь, - обиженно говорю я и отворачиваюсь. Глушарев уходит.
Летим молча. Высота две тысячи метров. Под нами разорванные облака, и земля просматривается плохо: снежный покров смывает очертания рельефа. А мне плевать. Не первый раз. И вообще я зол на штурмана: подумаешь- секреты!
Куликов совсем раскис. Он ворочается в кресле, то и дело посматривая на меня. Наконец не выдержал:
– Ну, чего ты надулся? Думаешь, я от тебя что-то скрываю?
– А то нет?
– Ну, честное слово, ну!…
Заглядываю ему в глаза. Да, действительно, он ничего не знает! Вот так штука!
– Ладно, Сережа, извини.
Появляется Белоус, сует мне в руку бланк радиограммы. Земля запрашивает:
«Сообщите ваше местонахождение».
Передаю радиограмму штурману: это по его части.
Куликов бросает взгляд на часы, потом на карту, что-то подсчитывает по линейке и, перевернув листок, пишет на его обороте ответ. Беру у него радиограмму. Только из моих рук радист подаст ее в эфир.
Читаю: «Пролетели Ковров» - и подпись: «Куликов».
Вот это здорово! Ковров - ведь это на восток. А мы летим на юг.
Быстро подсчитываю: мы в воздухе 1 час 15 минут. Значит, прошли что-то около трехсот километров, и под нами должен быть… Да вот он - Ряжск.
Я готов возмутиться. Только что клялся, что ничего не знает…
– Слушай, Сергей!…
Куликов растерянно улыбается, пожимает плечами:
– Ничего, давай. Так надо, чтобы не знали, куда мы летим.
Ладно, понял. Раз надо, значит, надо, и штурман здесь ни при чем. Визирую радиограмму и передаю ее Белоусу.
Белоус исчезает. Снова молчим. Летим в прослойке между облаками. Земли не видно совсем. Скучно.
Мы в полете уже три часа. Скоро Сталинград, и надо пробиваться книзу. В проходе появляется
Куликов улыбается, возвращает мне бланк. Так и есть: «Пролетаем Чебоксары».
Радист уходит и через несколько минут возвращается:
– Товарищ командир! В Сталинграде плохая погода. Нас догоняет маршал. Он предлагает вам пристроиться к нему и вместе идти на посадку.
Куликов заглядывает в форточку.
– Да вот он - справа, сзади.
Голованов возглавляет нашу группу. Он сам ведет машину. у него настоящий «Дуглас» с моторами «Райт-Циклон» и скорость его несколько больше, чем у нас.
– Хорошо. Передай: «Вас поняли, спасибо - пристроимся!»
Я немного польщен и немного обижен: «Что он меня опекает как маленького!»
Пропускаю вперед «Дуглас» и, нырнув под него, пристраиваюсь справа.
Идем рядом, метрах в восьми друг от друга. С правого сиденья мне улыбается через форточку полковник Петухов и рукой показывает: «Сейчас будем садиться!» Ясно, мы готовы!
В облака ныряем вместе. Снижаемся. Валит густой снег. Хлопья его влетают через щель полуоткрытой форточки и тают на щеках. Не отрываю глаз от самолета Голованова. Теперь мы - целое. Повторяю все его движения. Высота сто метров. Пятьдесят! Голованов уверенно снижается. Он в этих местах когда-то летал и здесь все ему знакомо. Каждый кустик, каждый овражек.
На приборе нуль! Ага, кажется, пробились! Но видимость скверная: белый покров сливается с падающим снегом. Горизонта не видать, только рядом что-то мелькает, кажется, овраги.
Голованов убавил скорость. Ясно - сейчас он выпустит шасси! Выпустил! Выпускаем и мы. Закрылки! Идем на посадку, но куда - не имею понятия. Хватился только тогда, когда машина мягко коснулась колесами укатанного аэродрома. Ну и молодец же Голованов! И как он только разыскал в такой погоде аэродром?!
На пробеге, отвернув чуть-чуть вправо, стараюсь не терять из виду «Дуглас». А Голованов, как дома: убрал щитки и уже рулит куда-то на приличной скорости. Я восхищен - вот это летчик!
Впереди замаячили темные пятна. Приглядываюсь - самолеты! Стоят, выстроившись в ряд, зачехленные истребители и рядом громоздятся сугробы.
«Дуглас» затормозил и, подрулив к снежной стене, развернулся. Чихнув синим дымом выключились моторы. Все - прилетели!
Я поставил свою машину слева от «Дугласа», дверь которого выходила в нашу сторону. В наступившей тишине слышно, как потрескивают остывающие двигатели и гудят, вращаясь, роторы пилотажных приборов. Близкие сердцу, родные и знакомые звуки!