Небо в огне
Шрифт:
Каким-то чудом мальчишка все же сумел остановится… всего-то в полушаге от огромного мышастого жеребца командира «кречетов»…
На мгновение всеобщий гвалт, казалось, сменился мертвой тишиной, а время вдруг потекло густым киселем. Потому что в один единый миг произошло слишком много…
Конь воеводы «кречетов» замер, как вкопанный, каким-то неуловимо-естественным поворотом заслонив собою Великого Князя. Двое воинов в черном в одно мгновение оказались за спиной парнишки. Дружинники оцепления инстинктивно подались вперед, перехватывая копья для удара. Откуда-то громко
В этот долгий, размазанный по вечности миг все внимание тех, кто мог видеть происходящие сосредоточилось на щуплой фигурке, казавшейся еще более маленькой и жалкой в окружении огромных витязей на бешено храпящих конях. Все видели, как воевода «кречетов» в какую-то долю мгновения одной рукою вскинул самострел, и страшная машина убийства замерла, нацелившись хищным рылом между широко распахнутых в испуге серых детских глазенок. Все видели, как ярче солнца сверкнуло смертоносное жало тяжелого наконечника, как вдруг побелели пальцы стрелка, выдавливая спусковую скобу…
Окружающее перестало существовать для Тишки. Он не слышал единого ошарашенного вздоха толпы и лязга стали, не видел изумленных лиц дружинников, даже яркий свет солнечного утра вдруг померк, сделался серым и мутным. Воздух превратился в вязкий кисель, дыхание замерло, сердце вздрогнуло и замерло…
Тишка не видел ни направленного прямо в лицо самострела, ни смертоносного блеска булатного наконечника… Во всем мире для него сейчас существовали только бездонные черные глаза темноволосого воина с изрезанным шрамами лицом. Холодные, безразличные глаза ядовитой змеи. Тяжелый, бесстрастный взгляд заморозил кровь, разум застыл, словно река, скованная лютым зимним морозом.
Из глубины черных омутов холодных глаз на Тишку смотрела сама Смерть…
Вдруг что-то произошло. Мальчуган не сразу понял, что случилось, потом вдруг краем глаза уловил какое-то движение…
На плечо черноглазого воина опустилась широкая ладонь, унизанные перстнями пальцы сжались, останавливая готовую сорваться с тетивы булатную смерть, и Тишка услышал тихий, но твердый голос, промолвивший только одно слово:
— Отставить.
Воин в черном опустил самострел, обернулся.
— Слушаюсь, княже…
И отвернулся, будто Тишка вовсе перестал для него существовать.
Время вновь стронулось, понеслось резвым галопом, словно стараясь наверстать упущенное…
Сильные руки ухватили Тишку за плечи, оттащили… Послышался звон сбруи и лошадиное ржание — княжья процессия двинулась дальше.
Тишка, не видя ничего перед собой сделал два нетвердых шага, и без сил опустился в дорожную пыль. Он не замечал сочувствующих взглядов дружинников из оцепления, не слышал возмущенного гомона в толпе — вслед командиру «кречетов» неслись уже неприкрытые проклятия. Ужас, охвативший его, когда он заглянул в глаза своей смерти не отпускал, стискивал сердце ледяными клещами.
«Человек не может смотреть ТАК… — пронеслась в голове отчаянная мысль. — Не может… За что? ЗА ЧТО?!!!!!»
Щупленькое тельце сотрясали рыдания, но Тишка не чувствовал
Ипатий отвернулся от окна, бросил суровый взгляд на Буряна.
— Ну, видел? — спросил он с презрительной усмешкой.
Бородач прорычал в ответ что-то невнятное, темные глаза метали пламя.
— Если эти… эти… — прохрипел он сдавлено. — Если они готовы даже дите малое… Этот воевода «кречетов»… Это не человек!!!
Ипатий хмыкнул, вновь отвернулся к окну.
— Он просто телохранитель. — Молвил он задумчиво. — ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ телохранитель. Он прекрасно понимает, что у него еще меньше права на ошибку, чем у нас.
Бурян не ответил, повернулся, и направился к двери.
— Этот человек опасен… — все так же тихо проговорил Ипатий, и бородач остановился, взявшись за дверное кольцо. — Очень опасен. Потому что он, похоже, из тех, кто НЕ ОШИБАЕТСЯ.
Бурян повернулся к ромею.
— Если так, то… — начал он, но Ипатий не дал ему договорить.
— Не спеши, — ромей все так же глядел в окно, нов голосе его появилось что-то новое, будто в привычной к хитроумным ходам голове созрело какое-то решение. — Мне нужно знать все об этом человеке.
Бурян на некоторое время застыл в молчании, потом резко кивнул, и распахнул дверь.
— Ты понял? — в голосе Ипатия зазвенел металл. — Не просто все, а ВСЕ…
У красного крыльца Владимир тяжело спрыгнул с коня. В голове шумело, все тело непривычно ныло, хотя сегодня провел в седле не так уж и много времени.
«Изнежился… — хмуро подумал князь. — Скоро и ходить разучусь, на руках носить будут…»
Во дворе княжьего терема было шумно и пыльно. Всполошено суетилась челядь, конюхи разводили лошадей по конюшням, командиры десятков и сотен отдавали распоряжения злым и хмурым с недосыпу дружинникам — сегодня утром тронулись в путь ни свет, ни заря, люди не выспались, а те, кому не посчастливилось оказаться этой ночью в карауле так и вообще глаз не сомкнули. Разве что только «кречеты» каким-то образом ухитрялись выглядеть бодро, да и то скорее всего только выглядели…
На крыльцо вывалилась встречать Светлого Князя гомонящая толпа бояр, у всех на довольных рожах слащавые натянутые улыбочки — небось, повеселились тут от души, без пригляду-то…
Бесцеремонно наступая на ноги вельможным особам вперед протолкался Добрыня — как всегда, бодрый, подтянутый и собранный. У Владимира не много потеплело на душе — по крайней мере, улыбка богатыря выглядела искренней. Князь бросил повод подбежавшему гридню и двинулся вверх по ступеням, стараясь выглядеть бодро и непринужденно, что удавалось с великим трудом. Спина жутко ныла — Владимир только сейчас ощутил, что весь путь от ворот до крыльца терема проделал в страшном напряжении, стараясь не показать честным киевлянам, насколько вымотался за последние дни…