Небо в огне
Шрифт:
Добрыня шагнул навстречу, приветливая улыбка сделалась еще шире, и теперь князь уловил на лице богатыря помимо искренней радости еще и несказанное облегчение. Добрыня раскрыл было рот, дабы приветствовать князя по всем правилам, но Владимир опередил его, дружески обнял за плечи и увлек за собой к дверям. Бояре расступались, кланяясь и наперебой приветствуя Великого Князя в таких изысканных выражениях, что Владимир с усмешкой подумал, что он, пожалуй, и словес-то таковых не знает, не то, чтобы состряпать из них нечто столь изысканное и витиеватое.
— Ну, как ты тут
Богатырь аж вздрогнул, лицо его исказилось столь выразительно, что князь чуть не рассмеялся, и даже в душе пожалел старого вояку.
— Да если бы мне вот прямо сейчас предложили княжий стол, я под страхом казни не принял бы… — воскликнул Добрыня, и Владимир вновь с трудом удержался от смеха. — Как ты справляешься, ума не приложу! Это какое-то сумасшествие! Вот уж не знал, что с твоего места Русь выглядит… так.
Владимир хлопнул богатыря по плечу.
— Да, — молвил он с улыбкой, — зрелище не для впечатлительных. Но ведь справился же, не помер?
— Еще чуть-чуть, — с чувством ответил Добрыня, — и как пить дать сыграл бы в ящик. Ну как можно одновременно справляться с такой прорвой дел? Одни только послы чего стоят! Пока ты был в Киеве, ну прямо тишь да глядь, а как уехал — чуть ли не с неба посыпались, да еще из таких краев, о которых я и слыхом не слыхивал, хотя думал, что в свое время побывал везде, где только можно. Аж с Сарацинии приперлись — хотел бы я знать, за каким Ящером. А во всем Киеве ни одного толмача, который по-ихнему балакает. Хорошо хоть Рахта с заставы вернулся — он худо-бедно их речь понимает…
Владимир с улыбкой кивал, прекрасно представляя себя на месте богатыря. Ну ничего, это ему только на пользу. Будет теперь знать, что такое княжья власть. Послы — это еще мелочи жизни. Повезло Добрыне — попал, можно сказать, в самое затишье. А если бы вдруг неурожай? Или, не приведи Род-создатель, война? Или бунт? Или… да мало ли что еще могло произойти? А ведь он, Владимир, постарался перед отъездом переделать все самые неотложные дела, и взвалил на Добрыню только самую малую часть, почти полностью освободив его от необходимости принимать мгновенные решение государственной важности. Но даже этого хватило, чтобы бравый богатырь, прошедший огонь, воду и медные трубы в полной мере «насладился» всеми благами верховной власти.
Миновал Золотую Палату, необычайно чистую и ухоженную — отдыхала, родимая, от бесконечного Пира, пока князь был в отлучке.
«Ну да ладно, это мы исправим, сегодня же вечером… если хватит сил. Может быть хоть в собственном тереме не нужно будет постоянно озираться, ожидая со всех сторон посланцев смерти…»
Владимр огляделся, облегченно вздохнул. Войдан и Залешанин следовали за ним и Добрыней безмолвно, но неотлучно, тут и там в толпе бояр мелькали черные налатники «кречетов». Князь чуть расслабился, но все равно, подойдя к лестнице на второй поверх невольно бросил настороженный взгляд наверх, удовлетворенно отметив, что двое воинов в черном неслышно скользнули впереди скрылись
Добрыня заметил напряжение во взгляде князя, озабоченно нахмурился.
— Ты плохо выглядишь… — молвил он с тревогой в голосе. — Случилось что?
Владимир скривился, как от зубной боли, и двинулся вверх по лестнице. Еще бы, случилось… Такого давненько не было. Даже когда люди Ярополка чуть не наступали на пятки, и то чувствовал себя лучше… Может быть потому, что тогда еще нечего было терять?
— Пять покушений за последние две седмицы, — молвил Владимир тихо и сумрачно. — Дважды подбирались на расстояние удара ножа.
Добрыня сбился с шага, и ошарашено присвистнул.
— Да это больше, чем за последние три года! — воскликнул он, и князь увидел, как взгляд богатыря вдруг как-то разом тоже стал настороженным и напряженным.
Владимир одолел последние ступени, поймал себя на том, что с тревогой всматривается в тени на стенах длинного коридора, ведущего в главные покои. В затылок дышал Залешанин, Добрыня двигался рядом, шаг богатыря сделался плавным и мягким, теперь он ступал как кошка, готовая к прыжку. Князь выпрямился, усилием согнал с лица напряжение, стараясь идти как можно непринужденнее. Если уж даже в собственном доме шарахаться от каждого шороха, эдак можно до такого докатиться…
— У тебя есть мысли, кто бы мог… — начал Добрыня, и осекся, понимая, что сморозил глупость.
— А что, некому? — невесело рассмеялся Владимир. — Я, знаешь ли, давно уже потерял счет врагам, как тем, у кого зуб лично на меня, так и тем, для кого я и Русь — одно и тоже.
— Не думаю, что это кто-то из «личных врагов», — подал голос Залешанин. — Уж больно все четко спланировано да исполнено… Тут за версту чувствуется могучая сила, для которой потерять нескольких исполнителей — раз плюнуть.
Владимир не ответил. Он мог на вскидку назвать два десятка имен из числа влиятельных боярских родов, у кого были все основания для кровной мести и достаточно сил и возможностей для крупной охоты.
У дверей князь чуть сбавил шаг, тут же мимо бесшумными тенями проскользнули двое «кречетов», первыми вошли в палату, быстро, но дотошно обшаривая каждый уголок на предмет всяких смертоносных сюрпризов, будь то подозрительно колыхнувшаяся занавеска или отравленная иголка в подушке.
— Да-а-а-а-а… — протянул Добрыня. — Дела… Я так понимаю, пир в честь возвращения отменяется?
— Я те дам, отменяется! — Владимир шагнул в горницу, на ходу расстегивая перевязь. — Еще чего не хватало. Мне и так по всей Руси за глаза кости моют, чего только не болтают… Для полного счастья не достает только, чтобы меня считали ко всему прочему еще и трусом. Готовь пир, да такой, чтобы после весь Киев три дня на карачках ползал.
Добрыня неодобрительно пожал плечами, но возражать не стал.
— Когда к тебе лучше зайти с полным докладом? — спросил он. — Тут тьма дел накопилась. Ромейское посольство второй день тебя дожидается, утром прибыл гонец от уличей, волыняне третью седмицу теребят, просят на этот год отсрочки по дани, что-то там у них не уродилось…