Небоскребы магов
Шрифт:
– С ума сойти… Не поверю, пока не увижу.
– Рисуй, – напомнил я.
– Не только нарисую, – заверил он, – я всю историю нашего королевства придумаю! С именами и датами!
– Фальсификатор, – сказал я с одобрением. – Нужный человек в международных отношениях для укрепления дружбы народов и взаимного сотрудничества в гуманитарной сфере в интересах устрашения.
На другой день Фицрой сообщил, что знамя не только нарисовал, но даже изготовил, но пока никому не показывает в интересах
– Остальные увидят уже на корабле, – пояснил он. – Все-таки оттуда не так просто убежать и разболтать наши высшие секреты государственной важности!
Я покосился с подозрением: то ли всерьез так, то ли меня передразнивает. Едва переступили порог его комнаты в бараке, я охнул. Знамя королевства Гаргалот победно и страшно смотрит на меня со стены глазами разъяренного дракона в обрамлении поверженных львов, вепрей, волков и медведей.
Внизу короткая надпись непонятным шрифтом, по краям расшито золотом, а еще сверху болтается витой красный шнур с кистями.
Фицрой сказал хвастливо:
– Повесим на мачту, будет вообще страх и ужас!.
– Здорово, – признался я. – Вот уж не думал, что у тебя талант и художника.
– У меня на все талант, – объявил он. – Нужно только раздразнить. Чтоб мне самому хотелось кого-то если надуть, так чтобы потом песни пели!..
– А что тут написано?
Он ответил оскорбленно:
– Откуда я знаю? Это девиз на древнем священном языке, нам его оставили боги. Что означает, знают только наши священники.
– Мудро, – согласился я. – Щас придумал?
– Какая разница? – сказал он задиристо. – Надпись разве не чудо? Зловещие буквы!.. С острым, как у копий, верхом!.. Стр-р-р-рашно…
– Годится, – одобрил я. – Неси на корабль, а когда выйдем подальше в море, повесим на самый верх мачты. Матросам расскажешь, какое королевство будем представлять на море. Веселиться так веселиться!
Когг спустили в воду со всеми предосторожностями, благополучно, на веслах отодвинулись почти на середину залива, а там подняли парус. Парус именно подняли, по-настоящему подняли, то есть на веревках втащили на верх мачты громоздкую рею с прикрепленным к ней огромным парусом.
Я подумал с кривой улыбкой, что даже когда сами паруса исчезнут, словосочетание «поднять паруса» останется еще на века.
Сутки осторожно ползали, а потом даже ходили по заливу, отрабатывая повороты, остановки. Парус опускали и снова поднимали, добиваясь чтобы все проходило еще и еще быстрее, слаженнее, увереннее, наконец я сказал в ответ на вопрошающие взгляды Ваддингтона и Фицроя:
– Сдаюсь!.. Завтра выходим в море.
Глава 5
Капитаном на этот тренировочный рейд после долгих раздумий и серьезных колебаний я назначил Роннера Дорригана, плотника с захваченного судна, очень уж он восторгается кораблем чужого государства, никакой лояльности к Пиксии, а в его подручные и научные консультанты
Жаль, на захваченном корабле не оказалось штурмана вообще, да и зачем он на каботажном суденышке, что из года в год таскается по одному и тому же маршруту, держась возле берега?
Когг выкрасили в сине-зеленый цвет, к неудовольствию Фицроя и строителей, но я заявил, что даже в море нужна маскировка, красивых замечают раньше и грабят их раньше, а вот тихий и незаметный сам может подойти ближе и грабануть в свое удовольствие.
Фицрой подумал, сказал с сомнением:
– Ну, если это поможет грабануть…
– Но грабануть можно красиво, – утешил я.
Он сказал со вздохом:
– Тогда пусть, тебе виднее. У вас такие?
– Нет, – ответил я честно, – но тогда еще не знали понятия маскировки. Все наряжались на войну поярче, как петухи.
– И как?
– Их перебили, – ответил я, и он увидел по моему лицу и голосу, что не вру. – Остались только такие вот. Как корабли, так и люди.
– Ладно, – сказал он с сомнением. – Хотя победа и нужна, но не любой ценой… Если победа некрасивая или нечестная, то какая она тогда победа?
– Повтори это потом, – сказал я, – когда ограбим пару богатых купцов на море.
Наш капитан, обветренный, как скалы, возжелал выйти в море, не дождавшись дня, что вообще-то незряшная предосторожность, лучше в темноте отойти от берега подальше, чтобы ничего не связывало именно с этим местом.
Корабль все-таки пришлось протаскивать на канатах через проход, а когда вынужденно срубили еще два дерева по краям, я велел соединить несколько рыбацких сетей, вплести в ячейки зеленые веточки и протянуть завесу от дерева с одного берега до другого, где тоже накинуть на дерево.
Даже Фицрой таращил глаза, но понял раньше других, сказал в восторге:
– Я же говорил, ты жулик еще тот!.. Что я, продаю зуб дракона, еще какую-то мелочь, а ты вон как два королевства дуришь!.. Хотя, кто тебя знает, может быть, и третье…
– Такое зовется маскировкой, – сообщил я. – Это вы все наряжаетесь на войну поярче да позаметнее, а настоящие убийцы стараются, чтобы их никто не видел и не слышал!.. Это гуманно и человечно.
Дорриган сказал трезвым голосом:
– Но проход нужно будет еще чуть-чуть шире… Я замерял. Тот, двухмачтовый, застрянет. У него бока, как у стельной коровы.
Его помощник сказал торопливо:
– Я уже велел бригадиру плотников, что прибыли вчера из столицы. И дно попутно проверят. Где надо, выдернут корни.
Корабль выдрался из зарослей, как муха из паутины, нас сразу закачало на волнах, Фицрой испуганно ухватился обеими руками за борт.
– Ох, не нравится мне море…
– Это не море, – утешил я.
– А что?
– Мне кажется, – сообщил я, – всего лишь залив. Заливчик. Правда, большой. Вообще-то само море тоже заливчик океана. А наша бухта – заливчик в заливчике.