Небоскребы магов
Шрифт:
Он сказал тревожно:
– Когда такая скорость… у меня самого сердце екает, когда корабль вот так в волны носом!
– Ватервейс собирает и отводит всю попавшую на палубу воду, – напомнил я. – Все предусмотрено.
Он покосился на шпигаты, где вода завихряется мелкими бурунчиками, спеша вернуться обратно в море.
– Голова идет кругом!
Я посмотрел на его красное от волнения лицо.
– Палуба, дорогой Грегор. С появлением палубы корабли становятся другими. Теперь все пойдет
Он взглянул тревожными глазами.
– Это… как?
– Подумай о том, – сказал я, – что палуб может быть несколько… Нет-нет, лучше не думай! Или оставь это для берега. Сейчас нужно всего лишь ни в чем не сбиться. Ничего не забыть из того, что разучили в заливе.
За нашими спинами хохот, крики, матросы и гвардейцы толпятся у бортов, показывая пальцами в воду. Громче всех орет Фицрой, глаза вытаращены, рот до ушей, такие же счастливые наши плотники и гвардейцы, а теперь моряки, половина из них впервые в открытом море.
Фицрой увидел меня, замахал торопливо:
– Юджин! Иди сюда!
– Что там? – крикнул я.
– Чудища! Каких ты никогда не видел!
Я лениво отмахнулся.
– Да ерунда какая-нибудь. Смотри сам.
– Да ты подойди!
Вопил он настойчиво, я вышел из каюты, моряки расступились, в море прыгают и веселятся дельфины, легко обгоняют корабль и, похоже, дразнятся.
– Ладно-ладно, – сказал я им ласково, – следующий корабль будет вдвое быстрее. Ладно, в полтора раза, тогда и посмотрим.
Все смотрели то на меня, то на дельфинов. Фицрой покачал головой, во взгляде восхищение и нечто еще, тревожащее.
– Юджин, признавайся…
– В чем? Я когда-то говорил, что не видел моря? И океаны видел. Не один.
Все притихли, только Грегор спросил восторженно-испуганно:
– Оке… кеан? А что это?
– За морем, – сказал я, – что кажется вам Большой Водой, а на самом деле просто небольшая лужица, лежит океан. Вот там настоящие чудища… Вот тогда рты распахнете во все королевство. И все это вам предстоит увидеть.
Фицрой зябко передернул плечами.
– Что-то мне уже не хочется выходить за пределы этого сумасшествия, которое наш вождь называет лужицей.
Грегор зябко передернул плечами, но подумал и признался:
– А я хочу…
У противоположного борта своя группа по интересам, там двое умельцев состязаются, кто больше наловит этой странной рыбы, что ухитряется жить в горько-соленой воде.
Мне принесли парочку самых удивительных, по их мнению, я вспорол толстые брюха и пощупал внутренности, изумляя экипаж корабля, но пока ничего особенного, рыбы как рыбы, хотя, конечно, в море разнообразия больше, чем в реках.
Вообще-то все виды сформировались в жесточайшей конкурентной борьбе, и мутант должен быть особо мощным, чтобы выжить в таких
Фицрой не вытерпел, потыкал пальцем в распотрошенную рыбину.
– Ищешь драгоценные камни?
– Это ж не устрицы, – ответил я и, увидев его непонимающий взгляд, пояснил: – Только в устрицах бывают жемчужины. Что, не знаешь, что такое жемчужины?
Он пробормотал:
– Знаю, видел, но не думал, что… У нас нет морей, а торговцы сами не знают, откуда такое чудо, им тоже продали, а тем тоже… А ты откуда услышал?
– Не помню, – ответил я безучастно. – Рыба как рыба… Хорошо, а то что-то я переел необычности.
Он проследил взглядом за двумя тенями от моих ног, одна на глазах укорачивается, другая удлиняется, да еще и быстро смещается, но ничего необычного не увидел, однако согласился:
– Я тоже. Столько воды…
– Обалдеть, – сказал я с чувством. – О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья век… Вообще-то тебе готовит больше. Завидую.
Он проворчал уязвленно:
– Вижу. Впервые встречаю гуся, что повидал больше меня. Если не брешет, что еще вероятнее.
– Зато ты выпил больше, – утешил я.
– И баб, – сказал он твердо.
– И баб, – согласился я великодушно. – Это ж самое главное.
– Ну да, – сказал он еще тверже, – а что не так?
– Все так, – заверил я. – Бабы – наше все. Даже Господь это признавал.
Он посмотрел на меня исподлобья.
– Ты с Севера?
– Почему так?
– Там эта вера, – сказал он. – Единобожие. Но не везде, а так, кустами. Что еще в этой рыбе?
– Я не рыбист, – признался я. – Возможно, каждая пойманная и есть новый вид, но мне надо, чтобы у нее были рога или громко кукарекала, тогда замечу. Пока ничего особенного.
Он вскинул голову, засмотрелся. Я проследил за его шарящим по небу взглядом, ничего необычного, оранжевый купол неба, похожий на раскаленную полусферу из чистого золота, а чуть ниже тучек проплывает еле-еле монг, темный и неопрятный на фоне такого великолепия.
– Давно не видел, – сказал я. – Что, не слишком развито это дело, верно?
Он пожал плечами.
– Не все доверяют ветру. А если переменится и унесет в другую сторону? Такое бывало. У королевских мудрецов есть таблицы, где указано, когда восточный ветер, когда северный и сколько дней это продлится… Вот тогда и стараются пользоваться… А в остальное время риск.
Я внимательно наблюдал за этим примитивным средством передвижения. Здесь, в этом мире, где прогресс двигается благодаря редким вспышкам озарения, прогресс идет медленно и не плавно, как было в моем мире.