Небываемое бывает. Трилогия

Опёнок Владимир

– Музыка – дитя времени, – у меня не было сил спорить.

Показалось, собеседник улыбнулся.

– Музыка, всего лишь отражает ритм. Сравни с биением сердца, – предложил он.

Воображение послушно перенесло в старинную залу, где я оказался в окружении блистательных дам и галантных кавалеров. Какое-то очаровательное создание, грациозными движениями извлекало чарующие звуки из громоздкого инструмента. Они несли покой и умиротворение…

– А теперь, – он бесцеремонно погрузил меня во мглу.

Мгновение – и засверкали слепящие вспышки! Разрывая барабанные перепонки, динамики извергли

чудовищные децибелы. Я оказался посреди зала, а несколько десятков изуродованных этими звуками тел бесновалось вокруг. Жутко заболела голова. Ещё мгновение – и вновь я на диване. Правда, головная боль не проходила. Собеседник предложил вернуться к предыдущей теме:

– Почему наркомания стала массовой именно сейчас?

Я не понимал, причём здесь наркомания? Тогда он сам ответил:

– Население земли зябнет от одиночества. Живёт, словно роботы, от рассвета до заката. Механически пьёт, ест. Механически размножается. Но не все выдерживают монотонность. Вот и пытаются некоторые «расширить сознание». Но мир иллюзий пуст! Зияющая тьма за пёстрым фасадом воспалённого воображения.

Я механически возразил:

– Но люди бывают счастливы.

Он засмеялся и сказал:

– Представь, что мозг ребёнка, развиваясь во чреве матери, фиксирует всплески её состояния. Радуясь или огорчаясь, она уже во время беременности формирует наклонности своего чада.

– Это лишь слова, – я отмахивался как мог.

– Это данность, – проговорил он. – После рождения мозг, оставшись без подпитки в лице матери, начинает жить самостоятельно. И чувства, закреплённые во время беременности, проецирует на ребёнка.

– Бред какой-то, – я возражал, но неуверенно.

Собеседник гнул своё:

– Ребёнок набирается опыта. Он изучает мир и обязательно сделает то, за что накажут. Мозг, получая кровь, фиксирует скачок. В следующий раз он вынудит ребенка сделать тоже самое.

– Значит, мозг питается… – я пытался разобраться.

– Кровью, – дополнил он, – но негативные эмоции лучше запоминается. Вы получаете от матери боль, радость и набираясь опыта, обретаете страх.

– Почему страх? – у меня не было сил возражать.

– На страх опирается опыт! В Писании, которое тебя убеждает, сказано: ваш отец Диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины. Когда говорит он ложь, говорит своё, ибо он лжец и отец лжи.

– Ну и? – я продолжал не понимая спрашивать. Он ответил вопросом на вопрос:

– Что рождает ложь?

И, помедлив, произнёс:

– Страх…

Не зная, что сказать, я обратился сначала к интуиции, а затем к уму. Интуиция советовала согласиться с доводами собеседника. Я спросил ум. Тот указал на состояние дискомфорта, которое всё время преследовало. В отличие от интуиции, его советы не были категоричны. Память услужливо напомнила: не так давно голос утверждал – позиция, основанная на эмоциях, ведёт к поражению. Помедлив, я прислушался к уму.

Впервые стало легко, будто справился с невероятно сложной задачей! Собеседник, мгновенно отреагировав, спросил:

– Так что важнее – ум или чувства?

Моё настроение развеялось. Не ожидая ничего хорошего, я приготовился. Как оказалось, не зря.

– Полезней

знать другое, – он сделал паузу. – В момент принятия решения человек сталкивается с выбором, порождая нечто, способное замучить и более сильное существо. На свет появляется Сомнение.

Пытаясь проанализировать, я услышал вопрос:

– За что Бог наказал Адама?

– За ослушание, – ожидая иронии, я напрягся. Но голос был милостив.

– Нет! Он не потерпел сомнения. Ибо только засомневавшись, люди отведали плодов. «…И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрёшь…»

Выждав паузу, он продолжил:

– Сила сомнения велика! Едва зародившись, оно превращается в чудище, терзая того, кто оказался в его власти.

Чувствуя, что я на пределе, голос сделал паузу. Она продлилась недолго. После он спросил:

– Быть может, я – тёмная сторона Бога? И если меня нет, как прикажешь быть с Богом?

Терпение

Я проснулся и глянул в окно. Солнце светило вовсю, но вставать не хотелось. Продолжая нежиться, ждал появления голоса. Того слышно не было. Нехотя поднявшись, побрёл в кухню.

Давно на меня не нападал такой аппетит! Я заглянул в холодильник. Он был пуст. Побродив по кухне, набрёл на чулан и обрадовался банке прошлогоднего мёда. С удовольствием подкрепившись, призадумался. Голос не подавал признаков жизни, и я собрался на базар – пополнить запасы.

Выйдя на улицу, зажмурился от яркого солнца. От слабости кружилась голова. Не рискуя садиться за руль, поймал такси и благополучно добрался до центрального рынка.

Базар встретил оживлением! Его разноголосый хор разносился на всю округу. Я побрёл вдоль прилавков, не зная, на чём остановить выбор. Обходительные торговцы, скалясь белозубыми улыбками весело нахваливали товар. Взяв немного зелени и фрукты, двинулся в цветочный павильон поздороваться с дядей Фимой.

Дядя Фима был приятелем отца. Ещё мальчишкой, во время эвакуации, он оказался в Азии. С тех пор работал грузчиком, а затем и продавцом цветов. Встречая улыбкой, он спросил, куда я запропастился? Ответив, что приболел, я глянул на него. К счастью, добрые лучики морщинок его глаз не превратили взгляд в сочувствие. Не задавая больше никаких вопросов, дядя Фима указал напарнику на прилавок, приглашая меня в свою каморку. Его каморка была чистой и опрятной. Ничего лишнего, но по-домашнему. Заваривая зелёный чай, протянул пиалу.

Понемногу я оттаял. Движения дяди Фимы убаюкивали. В отличие от меня, он был счастлив, причём счастье заключалось в чём-то невероятно простом. Чего я не мог понять. Словно читая мысли, он предложил отобедать. Я отказался. В ответ дядя Фима огорчённо развёл руками. Провожая, стоял возле каморки, почёсывая темя.

Я свернул за угол и прошёл мимо чайханы. Её мангалы дымились, источая аромат жареного мяса. Казаны с пловом приглашали к трапезе. Суетливые чайханщики разносили дымящейся шашлык. На топчанах, благостно отдуваясь, пили чай разомлевшие гости. Миновав уютный уголок чревоугодия, я побрёл вдоль чинар. Прохожие, оживлённым потоком, обходили справа и слева.