Небывалое бывает (Повести и рассказы)
Шрифт:
Собрались бабы, и молодые и старые. Не ожидали подобной чести. Любопытство берет. Притихли. Ждут атаманского слова.
— Здравствуйте, цветики-ягодки! — обратился к ним Разин.
— Здоровья тебе, атаман! — поклонились черноярские женщины.
— Как детишки, как внуки, не бьют ли вас мужики с похмелья? — задает вопросы Степан Тимофеевич. И вдруг: — Почему бельишко на Волгу стирать не ходите?
— Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит к городу. Оно ведь, не ровен час…
— Да что
— Ну и ну, — поражались женщины, — вождь-то казацкий, никак, с причудами.
Отпустив черноярских баб, Разин приказал вызвать рыбаков. Собрались к нему рыбаки.
— Здравствуйте, народ рыбацкий!
— Здоровья тебе, атаман!
— Ну, как тут у вас улов?
— Да ловится рыбка, отец атаман. И большая приходит, и малая.
— Что ж вы сидите дома?
— Так ведь боязно, отец атаман. Стрелецкое войско подходит снизу. Оно ведь, не ровен час…
— А я-то думал — рыбацкий народ из смелых! — подзадорил Степан Тимофеевич. — Ошибся, выходит.
— Не ошибся. Нет, не ошибся! — шумят рыбаки.
— Что же, раз так, то ступайте с богом.
Ушли рыбаки от Разина. Шепчутся между собой:
— Вождь-то казацкий, никак, с причудами. Ушицы небось атаман захотел.
Князь Львов, как и Разин, тоже выслал вперед разведчиков. Ходили лазутчики к Черному Яру, вернулись, рассказали, что у города все спокойно. Бабы белье стирают. Рыбаки свои сети тянут.
— Не видно разбойников, князь Семен.
Подошли стрелецкие струги к Черному Яру. И вправду: бабы белье стирают, рыбаки свои сети тянут. Стоят не шелохнутся по берегам камыши.
Зевнул князь Львов, посмотрел на палящее солнце, дал команду причаливать к берегу.
И вдруг — что такое? Не верит стрелецкий начальник своим глазам. Из-за поворота реки, на всем ходу, под парусами, на веслах, с диким свистом и громким криком, навстречу стрелецким стругам вылетают челны с казаками. И в ту же минуту зашевелились кругом камыши, закачались они, расступились, и на широкую волжскую гладь, уже сзади стрелецкого войска, метнулись десятки казацких лодок.
— Сарынь на кичку! — взорвало воздух.
— Са-ары-ынь на ки-ичку-у-у!
Через час все было закончено. Князь Львов с петлей на шее был притащен на разинский струг. Казаки тут же хотели повесить Львова. Однако Разин его пощадил.
— Да он и стрельнуть, поди, ни в кого не успел! — усмехался Степан Тимофеевич. — Пусть поживет, раз он мирный такой по натуре.
Астрахань. Разбушевалась в ту ночь непогода. Тучи со всех сторон обложили небо. Где-то вдали полыхали зарницы. Долгим раскатом катился гром.
Астраханский воевода Иван Прозоровский стоял у Вознесенских ворот на стене, при каждом раскате бледнел,
Астрахань — сильная крепость. Тут и ров. Тут и вал. Стены не то что царицынские, там — деревянные, здесь они каменные. Там высота их в десяток локтей, здесь без малого в двадцать метров. Там ширина их от силы в сажень, тут хоть скачи ты по ним на тройках. Не каждое войско крепость такую возьмет. Да и стрельцов и солдат в ней двенадцать тысяч.
Надежны стены, солдат достаточно, и все же Прозоровский живет в тревоге. Нет на душе у него покоя. Уж больно шепчутся люди в городе. Эх, ненадежный пошел народ! Как бы не быть измене!
Вот и сегодня стоит воевода у Вознесенских ворот на стене, в темноту непроглядную смотрит.
«И чего он, разбойник, ждет? — теряется в догадках Иван Прозоровский. — Снова хитрость, видать, задумал. Может, роют под стены сейчас подкоп? Или подмога спешит к злодею? То ли будут крепость измором брать. Или просто на жилах моих играют».
Все эти дни и казаки не могут понять атамана. Приставали они не раз:
— Отец атаман, что же стоим без дела? Нам бы грудью пойти на стены.
— Можно и грудью, а лучше умом, — отвечал недовольным Разин.
И вот только сегодня, на четвертую ночь, не днем, а именно в ночь, в грозовую, в ненастную, подал Разин команду к штурму.
Подивились опять казаки:
— Оно же темно, как у зайца в ухе! Да тут ненароком в такой темноте заместо астраханских стрельцов саблей брата родного хватишь.
— А вы саблей — того, потише. Не каждому ставьте знак, — загадочно бросил Разин.
Стоит Прозоровский у Вознесенских ворот на стене. Чтобы укрыться от непогоды, воротник кафтана поднял. Стряхнул с бороды дождевую капель. Принялся думать опять о Разине.
«Спит небось, вурдалак, в шатре. Или хмельное, разбойник, хлещет. А ты тут, как мерин, мокни».
Вновь полыхнула молния. Осветила она округу. Вздрогнул воевода, хотел закреститься, но глянул в степь и ахнул — разинцы шли на штурм.
— К бою, к бою! — взревел Прозоровский. — Ну и разбойник — дня ему мало!
Ждал темной ночи Степан Тимофеевич вовсе не зря. Был уверен, что во время штурма астраханцы ему помогут. Помогать же лучше, когда темно. Не сразу стрельцы заметят.
— Вы тише саблями, тише, — еще раз говорил казакам атаман. — Не каждый враг, кто сидит на стене. Там и друзей найдете.
Так и случилось. Как только начали разинцы штурм, так сразу и тут, и там, и в месте одном, и в другом, и в пятом, и среди горожан, и даже среди стрельцов появились сотни у них помощников. Кто лестницу разинцам сбросит, кто стрельнет поверх голов, кто просто руку подаст штурмующим.