За окошком ветер воет,Нагоняя страх…Кошка лапой морду моет,Снежная тоска…Вот и я когда-то в детствеПод протяжный войПряталась в платок пуховыйБабушки седой.Печь трещит, на ней оладьиПоспевают в срок…С медом сладким кушать вкусно,Лишь бы было впрок.Тихо радио играет,Слышен гармонист.Он игрою оттеняет,Ветра тихий свист…За окном метель бушует,А в избе – тепло.Все дороги снег засыпал,Двери замело.Под мурлыканье мурлыкиДрема подкралась.И со мною на перинеРядом улеглась.Как под бабушкины сказкиИ под треск огняСон в незримой колыбелиКолыхал меня.Дом продали… Толку мало…Где же тот платок?Просто бабушки не стало…Детству вышел срок.Только помню свист метели,Помню треск огня…Помню сон, что в колыбелиУкачал меня…
Басня про осла
Вот как-то раз в корчму забрелГордыни вечный раб – осел.Так принялся себя хвалить,На пьедесталы возводитьСвое родство с лихим конем.Мол, кровь течет такая ж в нем.Увидев вороную масть,У зеркала начал он трястьУшами и своим хвостом.Чем он не конь? Своим родствомНе он, а конь ему обязан.Ведь
род коня к ослу привязан!И с благородною икотой,Переходящею в зевоту,Лиловым глазом покосясь,Назвал всем имя…Он ведь – КНЯЗЬ!Такой высокопарной речьБыла безродного бедняги,Что вызвала задорный смех.Толпа прогнала бедолагу!Ударив по земле копытом,Немного грязь струсив с боков,Пошел по кругу гость немытыйКатать веселых седоков.Не зря из глубины вековДо нас дошел совет Хайяма:Из уст дурных лишь дурь летит!Нет горше для ушей бальзама!Себя возвысив над конем,Вот так осел, чье имя КНЯЗЬ,Забыл пророчество о нем…Не вечны КНЯЗИ – вечна ГРЯЗЬ!
Паганини
Он обнял стан изящной девы,Припав лицом к ее коленям.Коснувшись струн смычком, играя,Ту деву в скрипку превращая,Он тронул музыкой сердца.Нет восхищению конца…Лилась чарующая нега,В томленье душ восторг вплетая.Смычок ласкал, а скрипка пела,От чувств к возлюбленному тая…Когда по ней рука скользила,То умолкала, то шептала.И невдомек всем в зале было,Когда их муза обвенчала…Король и раб… Ее любовник…Ее хозяин и поклонник…Скрипач и гений. Был. И ныне.Святой и грешный. Паганини.
Мой родной
Как живешь, милый мой, как тебе без меня там дышится?Голос мой среди звезд, среди тысяч планет ли слышится?Мне б тебя, как алмаз, у торговцев любовью — выменять.Счастьем годы любви у злодейки судьбы да вымерить…Где ж летишь, на каких скоростях, версты — нервами меряя?Ты вернешься, придешь через вихри ветров. Тебе верю я.Там, за дальними далями, солнце встает атласное…Ты вернись, милый мой, сердце рвется к тебе, мой ласковый…Мы оставим с тобой за тяжелою дверью – горести,Окунемся, сплетемся, взлетим… Воспарим в невесомости…Дальним эхом в виске отзовется земное пророчество,Где рассыплется в прах и твое, и мое одиночество.Ты вернешься, споют соловьи нам с тобою венчальную…А круги на воде станут кольцами нам обручальными…Буду я для тебя лучше всех, всех милее, красивая…Разодета в любовь, как весна в белый цвет, счастливая…Ты тихонько войдешь, стоном скрипнет тоска осенняя…Мою прядь отодвинув, шепнешь: «Я замерз, согрей меня…»
Весна
Я хмурым утром глянула в окно.На улице все та же мгла стояла.Вдруг зазвонил мобильный телефон.– Алло… А кто это? Я голос не узнала…А мне в ответ: – Привет, а это я!Весна по телефону беспокоит!Так ты грустишь? А я уже пришла.Быть может, дверь входную мне откроешь?И я стремглав помчалась открывать.Узнав Весну, увидев все красоты,Не рухнув чуть, я принялась вдыхатьЕе дурманящих духов шальные ноты.Она была прекрасна и нежна.Хрустальным звоном мартовской капелиВошла она и солнечным тепломНаполнила мой дом. И зазвенелиРаскатным громом, проливным дождемПролились радугой цветные акварели.От запахов кружилась голова.Подснежники, тюльпаны, медуницы.Я слышала вдали полет шмеля.На ухо мне о чем-то пели птицы.Весна пришла, и от нее в грудиНевероятно сердце стало биться…Пришла. В руках держа свое дитя.Дитя – Любовь – лишь у Весны родится!
Тебе…
В твои мысли войду изумрудным шуршаньем прибоя,Тихим ветром коснусь твоей теплой небритой щеки.И незримо тебя обниму, трепетанья не скрою,Очертя все узоры на пальцах любимой руки.Ты подумаешь: осень тебя обнимает за плечи.Ты подумаешь: небо роняет на землю брильянтовый дождь.Вечер звездами вспыхнул, роняя янтарные свечи,Передав для тебя мою нежно кленовую дрожь.Там, на стыке миров, повстречаются наши дыханья.Души, нежно обнявшись, закружат малиновый вальс.Ночь, раскинув крылами, подслушает наши признанья,Скрыв влюбленность твою и мою от придирчивых глаз.Выйдет править луна, и под звуки серебряной скрипкиТы возьмешь недопитый бокал золотого вина.В полумраке в камине огонь отразит свои блики,Словно мой силуэт. Ты подумаешь, это – она…
Анатолий Козаренко
Анатолий Михайлович Козаренко родился в 1938 году в Полтаве, на Украине. После ВОВ остался сиротой. Школу окончил в детском доме. С детства увлекается поэзией и музыкой. Выпустил два сборника стихов и песенник.
Является членом Интернационального Союза писателей. Лауреат всероссийского ежегодного литературного конкурса «Герои Великой Победы». Удостоен медали за стихи на патриотическую тематику.
В 2021 г. в издательстве «Российский колокол» вышел его новый сборник «В глубине моей души».
Начало вечной красоты
В тумане, как за занавеской,скрывался людный берег невский,а с ним – болезни, голод, слёзы,в низах тонувшие обозы;цепь изможденных лошадей,что кое-как тащили ноги,тела невыживших людей,что остывали у дороги…– Кому нужны все эти беды? —роптали те, кто посмелей, —ведь жили же когда-то дедыбез моря здесь и кораблей.Не все смогли тогда понять,зачем пришлось зверей гонять,десятки просек прорубитьи столько сосен загубить.Шептались: «Царь сошёл с ума!»Но Пётр был твёрд! И шла работа!Из сосен с дикого болотана сваях строили дома.Бутили топи серым камнем,мостили брёвнами в обхват.И засыпали рвы руками,поскольку не было лопат.Рождался в муках город новый,на остальные не похож,и царский домик, сруб сосновый,был поскромней домов вельмож.Всего три комнатки в нём было,царю бы их вполне хватило,чтоб отдохнуть от многих дел,да Пётр на месте не сидел.Он был от домика вдали.Трудился там, желанья полныйспустить на ладожские волныскорее с верфи корабли.Мечтой о море заболев,стал ненавидеть волокиту.Примчав из Ладоги, велелпозвать Демидова Никиту,сказав: «Желанием горюпод этой собственною крышей,как обещание Царюим выполняется услышать».Знал государь, что не пятакцена уральскому железу,а тут ещё и шведы лезут,не унимаются никак.И значит, надо пушки литьпомимо труб, оград и арок —солдату русскому подарок —чтоб по врагу из них палить.Демидов ждал уже царя:на стройке города неделизаводчик прожил. Но не зряте две недели пролетели.Он в арсенал ходил и в крепость,был там, где публика пила,но не вина шальная крепостьв питейный дом его влекла.Он появлялся среди бедных,чтоб о железе говорить;и мужиков, в горах потребных,на пояс Каменный сманить.А как с депешей скороходк нему явился, удивился:ведь он давно к царю стремился,а тут сам царь его зовёт!И не прошло ещё и часа,как он уже к Петру примчался.Расцеловался царь с Никитой,затем позвал за стол накрытый.Вдвоём обедали, вспотели,как борщ с бараниною ели,и наливала им винахозяйка, царская жена.Но
пить анисовку Демидовне стал, сославшись на недуг,слегка пригубил штоф для видаиз её милых, нежных рук.Царь выпил, крякнул и спросил:«Так сколько пушек ты отлил,чтоб мы, паля из них по шведу,смогли скорей добыть победу?»И был ответ царю: «Немножко!Но это же – к обеду ложка!По рекам сын мой в этот чассплавляет царский твой заказ.На всех шестидесяти стругах —металл для стройки Питербурха,и всё погружено, как надо —ворота, арки и ограда.И там же бережно уложентот ценный груз, который сможетотбить желание врагамсоваться к невским берегам!»В глазах Петра был виден блеск —ответ понравился ему.И он услышал моря плескв тот миг вдобавок ко всему.«Ты отдохни, – сказал он Кате,как сапоги решил надеть, —а мы с Демидычем покатимна гавань нашу поглядеть».Переодевшись, вслед за гостемон с треуголкою и тростью,клонясь, шагнул в дверной проёмк тележке с розовым конём.И по бревенчатой дорогена той тележке, свесив ноги,они всё ехали, тряслись.Не скоро к морю добрались.Успели город разглядеть,да, проезжая, пожалетьтех среди тысячи людей,одетых в рвань, и без лаптей, —была промозглою погодка.И запах сосен, словно винный,стал источать им двор гостиный,затем – матросская слободка.– Гляди, Демидыч, на то место, —царь указал в одну из просек. —Там возведём Адмиралтейство!И не поздней, чем в эту осень…Мосты проехали и вскорепред ними вдруг открылось море!Царь, соскочив с тележки первым,встречался с ним, как с другом верным.А море жило, волновалось,плескалось, пенилось у края,и даль свинцовая морскаяс небесной серостью сливалась.На берегу сухом, бугристом,где намечалось строить пристань,уже цейхгаузы и складырядком стояли у ограды.Демидов, глядя на царя,тихонько начал: «Может, зряты, Алексеевич, всё это?..»И смолк от быстрого ответа:«Уверен твёрдо, что не зря!Бросать здесь будут якоря!Что за товарами сюдапридут торговые суда!Уж если мы смогли отбитьземли у шведа нашей русской,из рук её уж не упустими, значит, гавани здесь быть!»Сказал и взгляд от горизонтавсё оторвать никак не мог,и море, будто зная что-то,у царских пенилось сапог.А за спиной царя усталойплодом неистовой мечтырождался город небывалый —источник вечной красоты.
О реке Чусовой
Днём весенним батракиу бушующей рекигруз на струги погрузили,что подводами свозили.Сосчитали всё, как надо,за сохранностью следя, —от узорчатой оградыдо последнего гвоздя.На шестидесяти стругахповезут для Петербурганаши предки силачи,бурлаки-бородачи.Вёрст отмеряют немалоКамой, Волгой и Окой,но сначала предстоялоплыть им нашей Чусовой.Что строптивою зовется;не река, а сущий бес!С грозной силою несётсяводопадами с небес.В ней плывущих поджидаетцелый строй камней-«бойцов»,что в распутицу пугаютдаже опытных гребцов.Прозеваешь и мгновенноне успеешь отвернуть —разобьёшься непременнооб их каменную грудь.Струг один тогда разбился,опрокинулся, кружился,как у прях веретено,а потом ушёл на дно.Скачет бойко Чусовая,беды в памяти храня,среди гор родного края,водопадами звеня.А вверху, как часовые,в форму синюю одеты,стынут кедры вековые,обдуваемые ветром.Они взоры устремляютвниз, туда, где Чусовая,буруном петляя белымпо Уральскому хребту,путь на запад дарит смелым,а влюблённым – красоту…
У портрета царя
Исход шестнадцатого века.Великий Пётр – на фоне синем.Прельстило море человека,Да слишком бедная Россия.Почти нет фабрик и заводов,И производства – никакого.К осуществлению походовВ морские дали не готова.От всех зависимою стала,Бьёт даже в крышки на погостеИз-за отсутствия металла,За морем купленные гвозди.Стремятся местные конторыЗа всё чужое рассчитаться,Хотя свои леса и горыТаят несметные богатства.А нерадивые бояре,Забыв о нравах благородных,Плодят беду в хмельном угареНа землях русских плодородных.Средь нищеты с годами сталиВ быту и алчнее, и злее.Живут без чести и морали,Крестьян мордуют, не жалея.Разорены деревни, сёла;Вокруг – ни пашен, ни скотины…Стал Пётр печальным, невесёлымОт неприглядной той картины,В своих мечтах живя вдали,В стране стальной, не деревянной,На той земле обетованной,Где будет строить корабли.И лишь задёргалась щека,Провозгласил он, как отрезал:«В горах уральских мужикамКопать руду, варить железо!»И работный народВсей Руси крепостнойВ мир железных породШёл живою стеной.И Демидовы, строясь,Не бранили судьбу —Им наш Каменный поясБыл без квот и табу.Все, указу покорны,Впрягались на годы.И у рек быстрых горныхВырастали заводы.В ту пору даваласьРуда нелегко —И горя досталосьВ земле глубоко,Где сыро и мрачноГолодным, больным,Прикованным к тачкамРабам крепостным.Писалось ПетромБыть к работным добрей,Да в штольне добромНе унять бунтарей.Кабальных ДемидовНе думал жалеть —Косою завитаТяжёлая плеть.Грехи отпускалаСтроптивым сполна;Кровавою сталаСпина не одна.Для страж так угодней,Чтоб с кровью – всегда.И шла с преисподнейНа домны руда.От жаждущих хлебаНатруженных рукНаверх, где от небаЛишь крохотный круг.Над ним – не забой!Там в году – времена.И видит любой,Как приходит весна.Внизу ж и во снеСоловьи не споют,Рабы о веснеПо бадье узнают:Вернётся обратноВ снегу, как в пуху,И сразу понятно —Зима наверху…Избитый жестокоРаботный народ,Пустил раньше срокаДля сына завод.И дом из гранитаУ домны сложил,Чтоб младший ДемидовВ нём жил не тужил.На выступе горном,У Нейвы-рекиВознёсся он гордоС отцовской руки.Заводчик бывалый,Жесток, как всегда,Приладил к подваламТрубу от пруда.Чтоб шлюз поскорейУ плотины поднять,Когда бунтарейДоведётся унять…Томился город на жаре,А я всё думал о фузеяхВ стенах Уральского музея,О ядрах, пушках, о Петре,Его характере крутом,Могучей силе и о том,Как стала Русь морской державой,Как жил Урал в тот трудный час,Как били шведов под ПолтавойИз пушек, сделанных у нас.