Нецарская охота
Шрифт:
Хотя… она просто еще не сталкивалась с человеком, желавшим ее убить. Такие вещи кажутся пафосными и нереальными только со стороны, пока они не коснутся тебя лично. А потом – приходит понимание: он существует. Человек, ненавидящий именно ее. Как странно: пока она думала, что опасность исходит от Игната, ей было как-то проще. Аферисту нужны были деньги, а может, и ее квартира, и Вику он воспринимал просто как досадную помеху на пути к этой цели. Но теперь все иначе. Существует какой-то человек, настроенный на убийство, и ищет он именно ее…
– Не время психовать, – шепнул ей на ухо Марк. –
Он не стал спрашивать, все ли у нее в порядке, или заверять ее, что все будет хорошо. Он понимал ее без лишних слов. Это его тонкое, интуитивное понимание радовало ее и по-своему огорчало. Потому что про его жену и ребенка она не забывала ни на минуту, просто сейчас от этого знания ей хотелось отгородиться толстой стеной.
У них все не было уверенности, что Демиденко их примет – он так толком и не понял, зачем они приехали, объяснить это с помощью переговорного устройства оказалось невозможно. Он просто впустил их на свою территорию участка и вышел на крыльцо.
Хирург оказался невысоким моложавым мужчиной. Его приблизительный возраст Вика рассчитала исключительно по прошедшим со дня ее операции годам. Темные, близко посаженные глаза и коротко остриженные волосы делали его похожим на ежа – такого, какими их обычно рисуют в мультфильмах. Поэтому он показался совсем не страшным.
Вика смутно вспомнила, что не боялась его и тогда, давно, в детстве. «Смутно» – ключевое слово. Провалами в памяти она никогда не страдала. Просто ее память заблокировала доступ к ее воспоминаниям. Чтобы маленькая девочка, когда-то оказавшаяся в горящем автобусе, не боялась спать ночью. Но маленькая девочка выросла и вновь оказалась в новой опасности, значит, память нужно разблокировать.
– У вас пять минут, чтобы объяснить, что вам от меня надо, – спокойно сообщил им врач. – Или можете развернуться и ехать обратно сейчас же. На светские беседы я не настроен.
– Двадцать лет тому назад вы сделали мне операцию, – тихо сказала Вика. – И спасли этим мою жизнь.
Хирург не «впечатлился»:
– И что? Я должен разрыдаться и заключить вас в жаркие объятия? Я делаю от пяти до восьми операций в день! В хирургии я работаю уже больше тридцати лет. На всех вас, мною спасенных, у меня не хватит слез. Если так много и часто рыдать, можно и глаза совсем выплакать, а мне они – по профессиональным причинам – очень нужны. Это все, что вы хотели мне сказать?
Вика почувствовала, как ее охватывает раздражение. Только шутника этого ей и не хватает!
– Нет, не все! Мы, как видите, без цветов, коньяка и без белых конвертов приехали! Из-за этой давней операции меня теперь хотят убить! И вы – единственный, кто может внести в происходящее хоть какую-то ясность!
– Нельзя внести ясность туда, где нет логики. Я вас совсем не помню, не знаю и, честно говоря, нисколько не сожалею об этом.
– А придется вспомнить! Потому что если я сейчас уйду и позволю вам, скажем, спокойно досматривать ночной сериал, завтра мне перережут глотку! Попытайтесь вспомнить… Это было двадцать лет тому назад: автобус, везший из лагеря детей, попал в аварию, было много пострадавших… Мне помогли именно вы!
Данный факт выяснил Марк. Это он узнал номер больницы и имена врачей. Каким образом – Вика даже не представляла, особенно если учитывать, что действовал Марк в чужой для
Демиденко больше не шутил. Он задумчиво посмотрел на девушку и открыл дверь:
– Заходите… Черт-те что!
Интерьер дома был стильным, дорогим и очень неуютным. Чувствовалось, что над проектом поработал талантливый дизайнер, никакая семья здесь не поселилась, видно, у врача не было семьи. На полированной мебели не было ни единого пятнышка. Изысканные хрупкие аксессуары стояли ровно на своих местах. Будь в доме ребенок или хотя бы собака – и вся эта хрустальная дребедень наверняка понесла бы заметный урон. Но в коттедже не было никого, кто нарушил бы этот идеальный порядок. Порядок в этом доме мало чем отличался от холодной функциональности операционной.
Врач провел их в гостиную, кивнул на черные кожаные кресла.
– Это еще не значит, что я вас не выставлю вон через пять минут, – предупредил их Демиденко. – Все зависит от того, что вы мне еще скажете.
– А не так уж и много мы скажем, – признала очевидный факт Вика. – Скорее, я попрошу вас кое-что сказать нам, потому что… Я не знаю, что происходит! До недавнего времени я вообще не вспоминала о той аварии! А теперь мне кажется, что кто-то устроил охоту на детей, выживших в давней катастрофе…
– Это правда, – кивнул Марк. – Я проверил! Все жертвы маньяка, о котором вы наверняка слышали, двадцать лет тому назад попали в ту аварию. И на какое-то время они стали пациентами вашей больницы! Если мои данные верны, оперировали – лично вы – только Вику, а господин Столяров, увы, уже давно мертв… Нам не к кому больше обратиться.
Эта информация тоже относилась к числу его достижений. Пожалуй, она не являлась такой уж секретной – можно было просмотреть новостные сводки, соотнести имена жертв аварии и жертв маньяка. Но Вика была весьма далека от логических построений. И это только увеличивало ее благодарность к Марку, словно согревавшую девушку изнутри.
– Вы ведь понимаете, что все это звучит как последствия… сотрясения мозга? – Демиденко положил подбородок на сплетенные пальцы рук, продолжая внимательно наблюдать за своими гостями.
– Я не думаю о том, как именно это звучит. – Девушка невольно сжала кулаки. – Недавно он убил мою «двойную» тезку… не знал, наверно, что я фамилию сменила! Но он явно искал шрам – его действия записала камера. Теперь он примется искать меня, и он не остановится, если я его не остановлю первой! Я хочу понять, зачем я ему понадобилась… Что плохого в том, что я выжила двадцать лет тому назад?
– Ровным счетом ничего. Я официально работал в государственной больнице. Я провел эту операцию в свое рабочее время. Я не вижу никаких причин для охоты на тех бывших детей. По правде говоря, я сильно сомневаюсь, что ваши выводы верны и кто-то преследует вас именно из-за той давней операции. Но даже если все так и есть, я к этому не имею никакого отношения.
Он произнес это твердым и уверенным тоном, как и должен был говорить с незнакомцами, явившимися в его дом с подобными бредовыми идеями. И все же в глубине его темных глаз появилось некое сомнение. Вика не была уверена, что ей это не показалось – она вообще сейчас ни в чем уверена не была. Но и сдаваться не собиралась.