Нецарская охота
Шрифт:
– Ну вот, примерно так, – закончил Марк. – Думаю, это месть – я почти не сомневаюсь. Не могу только представить, от кого она исходит и почему именно сейчас все это началось!
Он не был уверен, что получит совет – или хоть какое-то подтверждение того, что его вообще слушали, кроме взгляда! Но оттого, что он проговорил все это вслух, уже стало легче…
А голос из колонок все же зазвучал:
– Ты думаешь, что, если кто-то отличается от тебя, тебе не понять его мотивов.
– Да, ведь он…
Марк собирался сказать «псих», но вовремя
– Он – один из нас. Этого достаточно. Что происходит у него в голове – другой вопрос. Но он все равно человек. Скажи, ты любишь эту девушку?
– Я… не знаю, это сложно…
– Замолчи. Мне не нужно знать, что сложно, а что нет. Мне нужно знать – стал бы ты мстить за нее?
Можно подумать, что это простой вопрос! Возник соблазн – ответить что попало, не думая, только чтобы избавиться от этого ледяного, испытывающего взгляда – будто с того света на него смотрят! Но Марк прекрасно знал, что врать нельзя. Такие люди чувствуют ложь и не прощают ее.
– Не уверен, но думаю, да…
– Ты бы убил того, кто убил ее?
– Не знаю…
– Ты безнадежен. – Его собеседник разочарованно покачал головой. – Не знаешь себя, а тратишь мое время!
И вновь – та четкая, осмысленная речь, которую психотерапевты когда-то назвали делом, невозможным для этого человека. Марк почувствовал, как озноб пробежал по его коже.
– Прости, я не хотел злить тебя, – тихо сказал он. – Я не надеялся на твою помощь, но очень благодарен за нее! Я в тупике, без тебя мне не выбраться…
– Конечно. Ты даже не знаешь себя, откуда тебе знать, как поведет себя охотничья собака! Но мне интересно: где предел твоей слепоты, сколько еще времени ты сможешь не замечать очевидного. Ты думаешь, кто-то мстит тем людям?
Не врать. Даже если чувствуешь унижение, даже если тебя откровенно выставляют дураком. Может, он и есть дурак!
– Да.
– Тех людей убивают и режут на куски. Забирают с собой части их тел. Разве это похоже на месть?
– Да, – неуверенно ответил Марк, хотя почувствовал, что в чем-то он запутался.
– Думай. Их убивают, режут и уносят куски тел. Это месть?
– Да!
– Нет. – И по-прежнему – спокойствие, которое нормальному человеку просто недоступно, каким бы гением он ни был. – Месть – это: режут, забирают куски тела, убивают. Ты понимаешь меня, безмозглый?
Безмозглым Марк себя отнюдь не считал. Но внезапно он понял, на что именно ему указывают. Во что тычут пальцем.
– Если бы он хотел отомстить, он бы сначала резал тех людей, а уж потом – убивал их! Он же делал все наоборот, чтобы… избавить их от боли? Он не мстил! Но если его цель – вовсе не месть, тогда зачем ему все это? Зачем затевать эту охоту, нападать?! В том, что он осознанно выбирает жертв аварии двадцатилетней давности, я уверен на сто процентов. Я только хочу понять: зачем ему это, если даже месть тут ни при чем?!
– А зачем гонится охотничья собака?
Вспышки света…
Ее вытащили из автобуса. Этот момент Вика осознала. Она так и не смогла найти выход после того, как тупая боль свела ее шею. Она думала, что это – конец… Но мужчина, вытащивший ее из покореженного салона, явно считал иначе. Он передал на руки другим людям и кинулся обратно в огонь. Она тоже о нем не думала. Боли она почти не ощущала. Только – удивление. Как это – она еще жива, ведь та штука проткнула ее шею?
Провал… дорога. Они куда-то едут. Кто-то что-то говорит, но – не с ней он беседует.
– Как там оказалась такая маленькая девчонка?
– Какая разница? Кровь идет?
– Ты о чем? Вне поступает или вытекает?
– Умник! Смотри на дорогу! Один так вот не смотрел, куда он едет…
Ей стало любопытно: выжил ли водитель, смотревший на коленки воспитательницы. Но это не настолько интересно, чтобы из-за этого беспокоиться. Люди, возившиеся с какими-то трубками, почти не обращали на нее внимания. Должно быть, не заметили, что она проснулась, просто не ожидали этого. Сознание ее вновь отключилось…
По глазам ударил очень яркий свет. Она лежит на спине?.. Судя по тому, как мелькают лампы на потолке, она лежит на каталке. Ее куда-то везут. Она почти не чувствует рук и ног, тело онемело, шея болит. Ей почему-то кажется, что это неправильно. Лучше наоборот! Тело ее не пострадало. Шея как-то тупо ноет. В ней что-то застряло… посторонний предмет…
– Ты смотри, она глаза открыла!
– Может, укол ей сделать?
– Ничего не делай, вези дальше!
– Она же умрет от боли!
– Не умрет. Она вообще сегодня не умрет. У нее просто шок. То, что она открыла глаза, вовсе не означает, что она проснулась.
Вика хотела сказать им, что она проснулась по-настоящему, но почему-то не смогла. У нее даже язык не поворачивается! Ею овладело какое-то странное безразличие ко всему…
Ее привезли в какую-то ярко освещенную комнату. И от широкого окна, и от круглой лампы над столом лились потоки света. Ее переложили на этот стол, и от света даже стало жарко.
– Маленькая какая! Сколько же ей лет?
– Лет семь, судя по виду.
– Известно, кто она?
– Нам-то какая разница? Все, что я хочу знать о ней сейчас, – это какая у нее группа крови. Маску!
Рядом с ней суетятся взрослые люди. Они кажутся темными силуэтами в потоках света. На ее лице – маска, но дышать этим воздухом Вике не хочется. Хочется посмотреть по сторонам, понять – где же она оказалась?
За секунду до того, как сделать первый вздох, Вика замечает тоненькую, кажется, детскую фигурку в самом дальнем углу операционной. Она отличается от прочих людей и своим неестественным спокойствием, и каким-то сиянием, которое выделяет ее даже на фоне этого яркого света. Но понять, кто это там стоит, невозможно. Вику вновь окутывает полная темнота.