Нечаянные грезы

Калинина Наталья Анатольевна

— Откуда ты знаешь про Угольцева?

— Мне рассказал Иван.

— Черт, здесь наверняка нельзя курить. — Она достала из сумки еще одну такую же бутылочку. — Неужели ты на самом деле хочешь жениться на женщине, которая курит, пьет и имеет довольно темное прошлое?

— Я хочу жениться не на ней, а на тебе. Но прежде я должен знать, что произошло за последние три с половиной часа? — Алеша смотрел на нее серьезно, даже сердито. — Уверен, Паша тут ни при чем. Ведь он для тебя что-то вроде старой мебели, верно?

— Поправишься и все узнаешь. Врачи запретили тебя тревожить.

— Хорошо, Марыняша,

в таком случае я уже поправился, потому что мне вдруг захотелось потревожиться. Сейчас я надену штаны и сделаю ручкой этим эскулапам, которые испортили мою роскошную прическу. Думаешь, я не видел, как санитарка вымела целый совок моих роскошных, промытых «Видаль Сассуном уош энд гоу» волос?

Он сделал решительную попытку встать, но Муся его удержала.

— Хорошо, сейчас все скажу. — Она одним долгим глотком опустошила бутылочку и швырнула ее под кровать. — Появился тот человек, которого я ждала… Нет, не то. Я его уже не ждала. Просто он Ванькин отец. Он лежит беспомощный в соседней палате. У него инсульт, и врачи, можно сказать, умыли руки. Я не могу его бросить, понимаешь? Тем более в таком состоянии. У него нет с собой никаких документов, и я не могу сообщить ему домой о том, что случилось. — Она закрыла лицо руками. — Он совсем не изменился. А я изменилась. Он показался мне чужим. Я не почувствовала ничего, кроме обиды. Но я не могу бросить его, Алешенька. Не могу.

Он простонал и отвернулся к стенке.

— Я была чистая и очень наивная, когда встретила его. Я отдала ему все, что у меня было. Ничего себе не оставила. Он не хотел, чтоб я так делала, но, когда любишь, иначе невозможно, правда?

Он ничего не ответил.

— Может, он правильно поступил, что не ушел от семьи, но почему он не написал мне ни одного письма? Я так ждала его писем. Еще этой весной ждала, хоть уже и была настоящей шлюхой. Да, Павел прав — я шлюха. Помню, я была здесь в начале мая. Цвела сирень, и я бегала босиком к почтовому ящику возле калитки. Я боюсь ходить босиком, но я сказала себе: если пересилю этот страх, он мне напишет. И я снова чувствовала себя чистой, как двенадцать лет назад, хотя была в ту пору любовницей Старопанцева. Да мало ли у меня было мужчин за эти двенадцать лет?.. Он мне так никогда и не написал. А я все бегала и бегала к почтовому ящику, босая, в платье на голое тело. Я ожидала чуда, и вот оно случилось. Но прежде я встретила тебя. И теперь я не могу принять это чудо.

— Марыняшечка, дорогая, я очень хочу посмотреть на человека, которого ты целых двенадцать с половиной лет считала своим чудом. — Бледное лицо Алеши покрылось красными пятнами. — Говоришь, он в соседней палате? Я сейчас встану и…

Несмотря на запреты Муси, Алеша спустил с кровати ноги и уже нашарил шлепанцы, когда на пороге появилась медсестра.

— Больной Завьялов, немедленно ложитесь. Иначе мы будем вынуждены привязать вас к кровати. Вы его жена? — спросила она, обращаясь к Мусе.

— Мы только собрались обвенчаться в церкви, как меня побрили наголо ваши врачи, а от парика у меня потеет лысина, — сказал Алеша, нехотя откидываясь на подушку.

— Вас просит зайти главврач. На пять минут. — Медсестра взяла Мусю за руку и потащила в коридор.

— Марыняшечка, я засек время. У тебя осталось четыре минуты сорок три секунды.

Едва за ними

закрылась дверь, медсестра сказала:

— С вашей свекровью случилось несчастье. Нам только что позвонили из Краснодара. Она погибла в собственной квартире — произошла утечка газа, а проводка оказалась неисправной.

— Это из-за меня! — вырвалось у Муси. — Господи, почему я была с ней так заносчива и груба?

— Я тоже не люблю свою свекровь. — Медсестра похлопала Мусю по плечу. — Но сейчас дело не в этом. Больной Завьялов находится в таком состоянии, что мы непременно должны скрыть это от него.

— Понимаю.

— Прошу вас, возьмите все на себя.

— Что? — не поняла Муся.

— Похороны и все остальное. Мне сказали, ее муж инвалид и уже шесть лет прикован к постели.

— Но я… мы не ладили с Ириной Николаевной. Хотя теперь это не имеет никакого значения. Вы правы, Алеша не должен об этом знать.

— Вам придется выехать в Краснодар.

— Да, да, понимаю. Но я не могу бросить его.

— Состояние больного Завьялова потихоньку стабилизируется. Сейчас ему нужен только покой и покой.

— Он не отпустит меня, — растерянно сказала Муся.

— Предположим, вы скажете ему, что тяжело заболела ваша мама.

— Моя мама давно умерла.

— Прошу прощения. Тогда скажите, что вас срочно вызывают на работу. Я слышала, вы живете в Москве, верно?

— Он мне не поверит. Ни за что на свете. — Муся чувствовала безысходность своего положения, и от этого в ее голове что-то сместилось. Затылок пронзила острая боль, и она чуть не потеряла сознание.

— Что с вами? — участливо спросила медсестра.

— Уже все прошло. Я… меня очень тревожит состояние здоровья Вадима Соколова из шестой реанимационной палаты.

— Понятно. — Медсестра посмотрела на Мусю с любопытством. — Он вам… родственник?

— Да. Но дело совсем не в том. Он… у него нет никого, кроме меня.

— Ему в его состоянии вряд ли кто-то понадобится. Я считаю его безнадежным. — Она достала из кармана клочок бумаги. — Здесь записан номер Аржанова Артема Даниловича, друга вашей свекрови. Он просил, чтоб вы ему перезвонили. Главврач разрешил воспользоваться его телефоном.

— Ты опоздала на целых три минуты и сорок пять секунд, — сказал Алеша, едва Муся переступила порог палаты. — Почему у тебя такое похоронное выражение лица? Была у своего чуда?

— Нет. — Она села и взяла его руку в свои. — Алешенька, я хотела тебе сказать…

— Ничего мне не надо говорить, Марыняша. Я и так вижу, что ты мне врешь. Не только мне, но и самой себе тоже. Нельзя так сразу взять и вырвать с корнем большое дерево. Да и зачем его вырывать? Я подумал и решил, что, если твое чудо поправится, мы будем иметь с ним серьезный мужской разговор с глазу на глаз. Ты меня поняла?

— Ты решил драться с ним на дуэли?

— А что в этом особенного? У нас в училище дрались два прапора. Правда, девчонка, из-за которой они махали саблями, того не стоила, но, как говорится, о вкусах не спорят. Оба попали в больницу и, разумеется, вылетели из ВВС. Но мы и по сей день поднимаем стаканы за их мужественный поступок. К слову, та девчонка так и не решила, за кого из двух ей выйти замуж, и вышла за третьего. Надеюсь, Марыняша, ты так не поступишь?