Нечаянный Роман
Шрифт:
Женькино лицо превратилось в белую маску с неровно вырезанными прорезями для глаз. Один глаз выше другого и оба несчастные.
– Он… теплый, – медленно сказала она, обхватывая себя за плечи, словно ей стало вдруг смертельно холодно.
Глава 4
Тяжелые бордовые шторы, кровавые обои с золотым тиснением, душный, спертый воздух, ни дать ни взять публичный дом из «Ямы» Куприна.
В город приезжал на гастроли московский театр с постановкой,
– Мужик не кобель, на кости не бросается. – Ася припудрила декольте и засмеялась.
Желтая мелированная гривка затряслась в такт хохота, луч света заскакал на гранях крупных золотых серег.
– Как тебе? – Ася приложила к бирюзовой ткани платья гроздь розовых бус, неудовлетворенно покачала головой и поменяла на громоздкое красное колье.
– Не слишком откровенно? – смущенно пробормотала Наталья, отводя глаза.
– Что я тебе, тургеневская девушка?
Ася отбросила колье на туалетный столик, плюнула на ладони, наклонилась и разгладила тугую колготину на смачной икре.
Наталья покачала головой. Победная Ася внушала противоречивые чувства: отвращение и острую, до боли в кишках, зависть. В мечтах все, о чем рассказывала бесстыжая Аська, происходило с ней. Наталья представляла, как она подходит к Эдуардо, смело, как это делает Ася, берет его за руку и видит, как вспыхивают в ответ его глаза, и она снова чувствует на себе его мятные, горячие губы.
– Смелая ты, – сказала Наталья, – я так не умею.
– Ничё, научисся, – пообещала Ася, – будь ласка, принеси мою сумку. Я, кажись, в прихожке ее бросила.
Наталья обошла гигантский плюшевый диван на тонких вычурных ножках и зацепилась за раздвижной столик на колесиках. Раздраженно задребезжали хрустальные бокалы, на пол посыпалась шелуха от семечек.
– Эй, – укусила себя за веко щипчиками для бровей Ася.
– Извини, – пробормотала Наталья.
– Щетка в прихожей, – сказала Ася, выцеливая неподатливый корень, – надо новую щипалку. Эта ни черта не хватает.
Наталья закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной. Как он может с ней спать? Неужели мужикам все равно? Каждый раз, когда Эдуардо кладет руку на вертлявый Аськин круп, хочется умереть. И Женька оказалась такой же, как Аська.
Стуча о паркет деревянными ногами, Наталья прошла по кишке коридора в просторную прихожую, заставленную мебелью цвета кости несчастных, замученных до смерти слонов. Огромная Аськина сумка валялась у двери, половина содержимого наружу, внимание привлекли глянцевые квадратики поляроидных фотографий. Эдуардо целует Асю. Ася целует Эдуардо. Кто это снимал? Обнаженная спина Эдуардо на фоне претенциозных – золото на бордо – обоев. Он смотрит в камеру вполоборота, на щеке равнодушная, знакомая до боли ямочка.
– Натаха,
Звук Асиного голоса бритвой полоснул по ушам. Полы в доме Пилипчуков, покрытые толстым болгарским ковролином, замечательно заглушали шаги. Ася стояла в дверном проеме, скрестив ноги в сапогах-ботфортах, на дверной раме хищно поблескивали свежевыкрашенные кровавые ногти.
– Шпионишь, – прошипела Ася, – по сумкам шаришься?
Наталья икнула и спрятала руку с фотографиями за спину.
– Я все видела!
Ася занесла над головой руку и бросилась вперед.
Наталья отступила и прикрыла голову рукой с зажатыми в ней фотографиями.
– Дай сюда, – приказала Ася, притормаживая на каблуках.
Наталья протянула дрожащую руку с фотографиями.
Ася подняла сумку, бросила в них фотографии и повернулась к Наталье. Вздернулась короткая верхняя губа, обнажились крупные, лошадиные зубы. Ася окинула растерянную Наталью взглядом, закинула голову назад и… заржала, на шее забилась толстая синяя жила.
– Ну у тебя и рожа была! – хохотала она. – Ты чё думала, я не вижу, как ты Эдика глазами жрешь? Знала, что не стерпишь, нарочно сумку открытой оставила.
Аськин смех вывернул душу, пощечинами забарабанил по лицу. Наталья сжалась в комок, закрыла лицо ладонями.
– Дура, да не реви ты, – в Аськином голосе появилась вдруг жалостливая, бабья нотка, – я тебе добра хочу. Забудь Эдьку, не твоего он полета. Мой он теперь. Ясно? Мой.
На Натальином лице высохли слезы пережитого унижения, вскрылась, запульсировала зияющая, кровоточащая раны на пустом, оглохшем сердце.
– Твой? – тихо спросила она. – Ты уверена? Спроси его, с кем он был на Седьмое ноября.
В голос прорвалась предательская дребезжащая нотка.
Аська всхрипнула, заволокло пеленой глаза. Она знает, поняла Наталья.
Ася посмотрела на Наталью невидящими глазами и указала на дверь.
Наталья сняла с вешалки пальто, проверила, на месте ли шапка, и стала надевать сапоги.
Поблекшая вмиг Ася стояла, прислонившись спиной к стене, даже подплечники не помогали придать ее плечам прежнее горделивое выражение.
Глава 5
24 января 1991
1991 год начался со смутных событий в Прибалтике и на Кавказе. Страну лихорадило, прорастали драконьи зубы, засеянные гораздо раньше. В общаге отшумел Новый год, соседка, длиннолицая калмычка, ушла праздновать к землякам. Соседи из трешки тоже куда-то смотались. Весь блок был в Женином распоряжении. Она разогрела в кастрюльке суп, зажгла две свечи и достала из морозилки брикет мороженого, сняла верхнюю и нижнюю вафли, растопила на плитке маленькую шоколадку и залила пломбир.