Нечестивый город
Шрифт:
Но Вик Руиз напомнил мне о своей старой дружбе с чиам-минами и заверил меня, что кочевникам будет приятно показать нам свои обряды, если, конечно, это действительно обряды.
– Пойдемте же, – сказал он.
И я пошел. Мы направились к большой джурке, в которой скрылась вся процессия. Вход был закрыт шелковым клапаном. Руиз осторожно взялся за край ткани и отвернул его немного в сторону, чтобы мы могли заглянуть внутрь.
Чиам-мины поклонялись своей Белой Богине. Руиз уже упоминал о ней, когда мы шли через пустошь, и на основании его слов я представлял себе Белую Богиню в виде некой статуи.
– Мильядьябло флоренцент! – в невольном изумлении воскликнул Вик Руиз.
Последствия этой простодушной верскамитской фразы оказались весьма неприятными, поскольку она привлекла внимание поклонявшихся чиам-минов. Они обернулись и увидели, что мы разглядываем их Белую Богиню.
В ту же минуту по меньшей мере десять копьеносцев схватили нас и, обращаясь с нами без малейшей учтивости, повели к джурке джифа всех чиам-минов. Нас бросили к его ногам и заставили лежать ничком, пока копьеносцы излагали своему повелителю историю нашего преступления.
Вик Руиз несколько раз пытался подняться и опровергнуть их обвинения, но они с помощью своих копий заставляли его снова прижаться к земле; время от времени меня тоже покалывали острыми наконечниками.
Джиф чиам-минов, человек гигантского роста и могучего телосложения, судя по всему, не любил долгих разговоров. Он приказал копьеносцам замолчать и спросил:
– Ва? Снугги ва? Сунд ной туи тален? – Ему ответил толстый копьеносец:
– Месси со е! – гневно воскликнул он.
– Стилли? – осведомился джиф. – Стилли ор таф?
– Стуук! – возбужденно закричали все копьеносцы.
– Ум, – сказал джиф. Потом он встал и поднял руку. – Физл. Бурп. Валува роул симфип. Чисси на ной тан де Лайя.
– Чингратта майза совьявинта! – задыхаясь от негодования, проговорил Вик Руиз. И я спросил его, о чем тут говорилось.
– Сударь, – прошептал он, – нас привлекли к суду и признали виновными. Джиф приказал бросить нас Лайе.
– Да что это за штука? – поинтересовался я
– Не знаю, сударь, – признался Руиз. – Но, по-моему, что-то страшное.
– Черт побери! – возмутился я. – Но ведь мы не совершили никакого преступления. И даже если совершили, почему нам не дали возможности оправдаться?
– У чиам-минов это не принято, сударь, – пояснил Руиз. – Наше преступление состоит в том, что мы смотрели на Белую Богиню. Мы осквернили ее своими взорами, потому что, глядя на нее, питали нечистые мысли. Я, по крайней мере, питал; думаю, что и вы, сударь, тоже. Во всяком случае, это и есть то преступление, в котором нас обвиняют, а оно считается у чиам-минов страшным злодеянием. Теперь нас без всяких проволочек доставят к Лайе. Ей-богу, сударь, сегодня утром я проснулся с предчувствием скорой насильственной смерти, но в моем предчувствии не было ни малейшего намека на что-либо
По правде говоря, я не мог решить, стоит мне прощать его или нет. Он так уверенно утверждал, будто является старым добрым другом чиам-минов, и восхвалял их традиционное гостеприимство – и вот теперь мы лежали на земле, и нас кололи этими проклятыми копьями, а в ближайшем будущем нам предстояла встреча с какой-то жуткой Лайей. Нет, мне совсем не хотелось прощать Вика Руиза.
По приказу джифа копьеносцы взяли нас за руки и за ноги и вынесли из его чертога. Все остальные чиам-мины уже собрались вокруг джурки предводителя, чтобы узнать, какое решение он вынес по нашему делу. Услышав, что мы будем немедленно брошены к Лайе, они пришли в чрезвычайное возбуждение.
– Физл роул де Лайя! – визжали они. – О, физл роул де лумпиг Лайя!
И чиам-мины пустились в дикий пляс, подпрыгивая, выделывая всевозможные курбеты и принимая устрашающие позы.
Копьеносцы поволокли нас с Виком Руизом дальше и наконец доставили на большую арену, находившуюся очевидно за пределами самого стойбища.
– Прежде, чем мы навек расстанемся, – шепнул мне Руиз, – я бы хотел обратить ваше внимание на эту арену. Она очень древняя; чиам-мины построили ее много веков назад и восстанавливают каждый год, когда приходят сюда, чтобы разбить лагерь и собрать кротовой травы, археологи из Хейлар-Вея считают, что это самая древняя грязевая постройка в мире, сударь.
– За всю жизнь не видел ничего гнусней, – отозвался я.
Арена представляла собой неправильную кольцевую стену, сложенную из необожженных кирпичей, которые скреплялись грязевым раствором. Двери и какие-либо другие отверстия отсутствовали. Внутрь можно было попасть лишь по приставленным к стене лестницам. По одной из них, самой широкой, копьеносцы спустили нас и бросили на землю. Потом стали появляться остальные чиам-мины. Они рассаживались по краю стены, свесив ноги вниз, кричали и швыряли в нас комьями грязи.
Мы сидели на земле, потирая ушибы и ссадины, а вокруг нас валялись кости, в основном с остатками протухшего мяса. Я узнал останки панды, гиены и капибары, но были и еще какие-то крупные кости, которые мне не удалось определить, и я указал на них Руизу.
– Это, очевидно, останки льва, – объявил он.
– Значит, Лайя убила льва? – спросил я.
– Да, сударь, похоже на то. Я никогда ее не видел, но, судя по слухам, Лайя чрезвычайно свирепая и сильная тварь. Несомненно, так оно и есть, если она способна убивать львов.
– Да, это несомненно, – согласился я, – и, судя по всему, очень скоро нам предстоит помериться силами с Лайей.
– Увы, сударь, боюсь, вы правы. О Господи, какой отвратительный и жалкий конец. – И Руиз вздохнул.
Между тем на арене произошло некоторое волнение. Мы взглянули наверх и увидели, что джиф чиам-минов занимает свое почетное место – небольшое возвышение на стене, сооруженное из дополнительных кирпичей.
Вик Руиз поднялся, медленно прошел к краю арены и остановился напротив трона джифа. Он вскинул правую руку на манер фашистского приветствия и воскликнул: