Нечто в лодке по ту сторону озера...
Шрифт:
— Дак вот в том-то и дело, — произнес Слава, согласившись.
Мы оба вздохнули.
Наступила пауза.
Мы устало зевнули вдвоем и, заключив на том, что Кате надо стопудово как-то менять свой образ жизни, решили, что нам наверно, каждому уже пора спать.
22.
Все-таки
В общем, мы с Катей продолжали сближаться через службу ICQ и становились хорошими приятеля. Правда, я допустил некоторую ошибку — я слегка рассказал ей про свою болезнь. Вроде совсем безобидная вещь, но — я очень хорошо знал, что нельзя открываться перед людьми, с сознанием которых работаешь. Все же Катя не была моим другом, а оставалась объектом. И было довольно опасно рассказывать ей о каких-то личных вещах, это делало меня уязвимым. Однако я не сильно углубился в рассказе о своей болезни, просто ляпнул что-то в общих чертах, но, тем не менее, этот момент не переставал терзать мое сознание.
По причине июльской жары… ну и не только, конечно, но и вообще… короче, я направлялся в ванну, и в силу сложившихся обстоятельств, коими являлся третий этап опрессовок, проходящих в нашем городе, в этой долбанной африканоподобной стране — направлялся я туда с некоторым недовольством, предварительно разогрев и принеся туда воду.
— Ты сегодня ночью опять кричал, — заметила мама, когда я проходил мимо нее.
— Чего?
— Ночью кричал опять, я говорю, — повторила она.
— Я не помню, — как-то растерянно и одновременно недовольно произнес я.
— Да, да. Я приходила будила тебя. Ты просыпался.
— …Я не помню… — повторил я и пошел дальше.
Во жесть! До чего я дожил. Оказывается, я сегодня снова кричал посреди ночи от приснившихся кошмаров, и я даже не помнил об этом. Мне это не нравилось.
"А все ли нормально с моей головой. Может это повод сходить к психиатру?" — подумал я про себя.
И тут же меня накрыло волной какого-то странного неприятного чувства. Вперемешку с этим чувством я еще различил пришедший ко мне страх и какое-то патологическое ощущение вокруг себя некоторой напряженности в пространстве. Естественно я списал это на эффект от осознания того, что не помнил, как просыпался ночью от собственных криков.
Я зашел в ванную комнату, закрыл дверь, разделся и залез в пустую прохладную ванну, задернув штору, чтобы не залить водой
Чтобы долго не тянуть с этим чувством я решил вначале вымыть голову. Я намылил ее, естественно закрыв глаза, и взъерошил волосы шампунной пеной.
Отключившись на время от визуального восприятия реальности, я ощутил ужас и свою абсолютную беспомощность и невозможность контролировать ситуацию.
"Твою ж мать", — подумал я. Находясь в этой маленькой фаянсовой комнатке, с закрытой на шпингалет дверью, сидя в глубине этой холодной, я знал, что белой, огромной пустой емкости для воды, за задернутой занавеской, в таком замкнутом пространстве, с зажмуренными глазами, веки которых покрывались слоем щелочной пены — я чувствовал невероятный страх. Как будто у меня начинался какой-то психоз. Мне казалось, что сверху или сзади меня может находиться что-то… даже не то, чтобы ужасное… а что-то необъяснимое… как будто Нечто пришло из того мира, против которого я всегда восставал, и сейчас тянулось ко мне своей рукой. Я чувствовал агрессию и чье-то желание меня подавить. Я чувствовал ненависть. У творческих людей — тех, кто сам может создавать что-то — всегда хорошо развита фантазия и воображение, но у этого казалось бы преимущества есть и обратная сторона. Иногда воображение может настолько разыграться, что ты сам перестаешь понимать, где реальность, а где фантазии. Я все больше чувствовал какой-то ужас, который продолжал обволакивать меня своей холодной сущностью. Словно вокруг меня что-то было, и это что-то являлось личностью. С закрытыми глазами мне тяжело было сохранять спокойствие, я не видел перед собой реальности, я лишь ощущал ее вокруг себя, чувствовал, и эти чувства сейчас были обостренны как никогда и воспринимали эту реальность — как искаженную и извращенную чем-то пришедшим извне.
"У меня что, паранойя?" — пытаясь здраво оценить свое состояние, думал я, нервно втирая шампунную пену в кожу головы. Мне хотелось как можно скорее вымыть голову и наконец-то открыть глаза, чтобы не чувствовать себя настолько уязвимым. Я быстренько прочистил уши, и, ловя себя на мысли, что нельзя так поддаваться этому страху и необходимо переступить через все эти ощущения, и, тем не менее, не сумев этого сделать, я быстро смыл водой шампунь и, открыв глаза, резко обернулся по сторонам.
Мне стало интересно, на что способен мой мозг и как я буду реагировать, если увижу сейчас перед собой что-то, что мой разум не сможет адекватно воспринять.
— Какого хрена, — произнес я, понимая, что ощущение страха никуда не ушло.
Оглядываясь вокруг себя прищуренными глазами, которые щипала мыльная вода, стекающая с моей не до конца промытой головы, я чувствовал здесь присутствие каких-то сил.
Я еще несколько раз сполоснул голову, и потом начал намыливать тело.
Я встал, и, не боясь упасть, намылил ноги и ступни.
Я всегда хорошо держал равновесие, раньше занимался спортом, и с координацией у меня проблем никогда не было, но в этот раз, понимая уже в самый последний момент, что я где-то что-то не проконтролировал, я чувствовал, как на миг потерял чувство стабильности и баланса в своем положении в пространстве — и вот я уже летел назад. Успев сгруппироваться и наклонив вперед как можно ближе к груди свою голову, чтобы не удариться затылком, я уже осознал себя лежащим в этой глубокой пустой ванне на спине. Претерпевая боль в левом локте и на правой ягодице, я осмотрелся. Да, блин, я тупо поскользнулся, хоть это и было впервые. Надо соблюдать технику безопасности. Чувствуя себя в таком положении еще более уязвимым, не способным контролировать ситуацию, я быстро поднялся и с ухмылкой огляделся по сторонам. Невероятный страх и ощущение каких-то чужих далеко не дружелюбных сил никуда не делось. Кажется, я догадывался, что здесь происходит.