Неделя — и ты моя
Шрифт:
— Мне уйти? — Саша обратилась к Кате.
— Пожалуйста…
На щеках красноволосой заходили желваки, но, понимая, что сейчас с Катей спорить бесполезно, она просто сказала, что уходит и попросила не провожать ее. В этот миг светловолосая стала выглядеть еще несчастнее. Еще бы: в личной жизни кавардак, а тут еще и подруга, судя по всему, обиделась. Но ничего, подумала Катя, потом она все спокойно объяснит Саше, а та поймет. Всегда же так было. Друг всегда друг. Поймет, простит. А не поймет, так все равно простит, потому что примет.
Когда за Сашей захлопнулась входная дверь, светловолосая еще какое-то время постояла в молчании
Карина, оставшись на какое-то время одна, неторопливо осмотрела комнату. Что-то изменилось, и вскоре до нее дошло, что именно. На стене не было фотографий, поэтому она смотрелась сиро и одиноко, словно бедная девушка, которую зимой выгнали из дома без теплой одежды. Карина подошла к этой стене и прислонилась к ней ладонью, словно хотела понять, жива ли та. Поняв, что в голову лезут какие-то совсем уж странные мысли, синеглазая убрала руку и отвернулась от стены. Радости по поводу отсутствия фотографий не было. Стена была холодная, только холод этот был какой-то особенный.
Прошло еще пару минут, а Катя так и не вернулась в комнату.
— Не могла же она потеряться в собственной квартире, — едва слышно произнесла Карина, а затем крикнула: — И долго ты собираешься играть в прятки? Я тебя не съем. Сама же согласилась поговорить со мной, так чего же ты прячешься?
В ответ Карина ничего не услышала. Списав такое поведение на юный возраст, она направилась в прихожую, где увидела Катю, сидевшую на пуфике, которая уткнувшись лбом в стенку шкафа, преспокойно дремала.
«Спит, значит, — усмехнулась про себя синеглазая. — Дайте-ка угадаю: закрыла за Красной дверь, испугалась идти сразу в комнату, где бродила свирепая я, поэтому, дабы собраться с духом, присела на пуфик и заснула, потому что не спала всю ночь. Отлично».
— И что мне с тобой делать? — тихо протянула Карина, сложив на груди руки.
Дотронувшись пальцем до подбородка и на секунду-другую закрыв глаза, будто так легче думалось, девушка пыталась решить чрезвычайно важный вопрос: будить или не будить? Старая Карина без зазрения совести разбудила бы ребенка, дала бы пару раз по щекам, облила бы, на худой конец, холодной водой и начала разговор. Но сейчас девушка только улыбнулась, с тоской глядя на человечка, который стал изменять ее жизнь, и, аккуратно взяв девушку на руки, отнесла ее в комнату. Положив девушку на диван, Туман присела на корточки и, взяв Катю за руку, тихонько ее поцеловала.
— Не судьба нам, значит, поговорить, — прошептала Карина и, горько улыбнувшись, встала и засобиралась отойти от кровати девушки, но та схватила ее за штанину и, не отпуская, сказала чуть сонным голосом:
— Не-не-не! Никуда! Никуда…
— Я думала, ты спишь.
— Я и спала! Прости, что задрыхла! — Катя подозрительно посмотрела на Карину, но, поняв, что никто от нее сбегать не собирается, отпустила штанину. — Просто я не спала всю ночь, а потом задумалась, когда на пуфик присела, а там понеслось…
Карина улыбнулась.
— Почему тут так холодно? — Катя зябко поежилась и притянула коленки к груди, оставшись лежать в позе зародыша.
Скептически посмотрев на девушку, которая дрожала так, как не дрожит не сделавший домашнее задание первоклассник перед строгой учительницей, Карина взяла с кресла темно-синий плед и заботливо укрыла им светловолосую. Та лежала красная как пожарная машина и с преувеличенным
— Так мы будем говорить или молчать? — Карина пристально посмотрела на девушку.
Катя что-то пробурчала себе под нос, но затем, откинув плед и придвинувшись к краю дивана, не совсем внятно спросила о том, холодно ли синеглазой.
— Ты знаешь, что знобит чаще тех людей, которые грустят?
— А ты знаешь, что причины, из-за которых грустят люди, могут избавить от озноба? — тихонько парировала Катя.
— Это как же? — губы девушки тронула усмешка.
— Они греют.
Синеглазая замерла и пронизывающе взглянула на Катю, только от этого взгляда не было холодно, как раньше. Скорее девушка стремилась понять, что еще хотела сказать светловолосая. Сине-серые глаза словно заглядывали в душу, и от этого чувства Кате было жутко неловко. Такое чувство человек испытывает, когда замечает, что на него с теплотой во взгляде смотрит тот, кто ему нравится. Это как доверить что-то сокровенное и, смущаясь, неловко отвернуться.
— Ты, видно, спать хочешь, — Туман наконец-то заговорила. — Ладно, ничего не поделаешь, спи. Я приду позже.
Девушка поднялась и собралась уходить, но ее прервал чуть дрожавший голос, в котором были заметны нотки детской и наивной обиды:
— Ты так и не поняла?
Карина повернулась:
— Что?
Какой-то миг девушка колебалась, но потом, едва слышным шепотом произнесла:
— Ты греешь… Понимаешь? Ты греешь…
Сейчас Карина совершенно другим взглядом посмотрела на частично откинутый Катей плед. Теперь смысл этого жеста дошел до синеглазой. Она, закрыв глаза и широко и искренне улыбнувшись, покачала головой. Затем аккуратно опустилась на диван рядом с Катей и, притянув ее к себе одной рукой, поцеловала в лоб. Светловолосая доверительно прижалась к Каре, словно щенок к матери. Карина дотронулась щекой до Катиного носа: он был холодный, значит, девушку и правда знобило, причем нешуточно.
— Давай я заварю тебе чай? — предложила Карина.
— Не надо, я уже обедала и пила чай, — прошептала девушка прямо в щеку Карине, и та улыбнулась щекочущему ощущению.
Какое-то время помолчав, синеглазая произнесла:
— Можно я останусь на ужин?
— Можно ты останешься на всю жизнь? — тихо раздалось в ответ.
У девушки защемило сердце. Как бы Карина ни хотела бороться за чувства Кати, как бы ни хотела быть рядом с ней, что в итоге получится-то? Она умрет на глазах любимого человека? Слишком тяжело это воспримет Катя, которая обладает поразительной гиперчувствительностью ко всему, что происходит вокруг нее. До этого трогательного еле слышного вопроса Кара упорно избегала мыслей о том, что же будет, когда Катя все-таки будет вместе с ней. Но сейчас прозвучавший вопрос ледяным клином вонзился в сердце и заставил девушку все-таки задуматься о будущем.
«На всю жизнь? На всю мою жизнь уж точно могу…» — про себя подумала Карина.
— Почему ты молчишь? — все такой же тихий голос.
Катя взяла руками руку Кары и просительно сжала ее. В тот миг, когда ее холодная рука дотронулась до Карининой, горячей, мир для синеглазой окончательно и бесповоротно рухнул уже во второй раз за последние несколько дней. Она поняла, что никогда не сможет забыть это доверчивое прикосновение. Мириады теплых нитей окутали пальцы девушки, и она утонула в этой теплоте. Именно в этот момент она поняла, что навеки связана с Катей.