Недетские игры

Ли Марина

В любом случае, два дня я провела за сортировкой данных в центре управления. Как выяснилось, местные вояки не особенно-то любили заниматься отчетами, поэтому полковник Шульгин, уточнив, точно ли я не хочу отработать эту недельку, лёжа на спине, и получив мой отрицательный ответ, выдал мне все ключи и коды. И вызвал этим мой молчаливый внутренний протест, так как, по моему мнению, начальник одной из самых проблемных пограничных застав не должен допускать к секретной информации человека, которого видит впервые.

Так

что в вопросе политической грамотности я прекрасно справилась и без Севера. Что же касается моего мировосприятия и нового места в оси координат… Что ж… После того, как я узнала, как именно Мастера Ти образовывают подростков в сексуальном плане, после того, как я увидела, чем занимается Сашка с нашей сестрой, информация о том, что Цезарь – воинственная беспринципная скотина, воспринялась как-то легко и почти безболезненно.

Откровенно говоря, у меня просто не осталось времени на рефлексию и переоценку ценностей, потому что к вечеру вторника на нас напали.

***

Почему радары не засекли автономные военные фобы, кто инициировал атаку, кем был отключен внешний купол, и как вышло так, что после бомбардировки целыми остались лишь детская казарма да продуктовый склад – неясно. Но факт остается фактом. В ночь со вторника на среду, ближе к утру, когда небо было еще чёрным, но рассвет уже витал в воздухе, мы оказались одни посреди снежной пустыни. С минимумом запасов, без оборонительного периметра и фактически без надежды вернуться в Корпус – стационарная платформа тоже стала жертвой бомбардировки.

Той ночью северный кордон был уничтожен полностью, если не считать двух раненых солдат, которые успели выскочить из обзорных башен. В числе представителей Детского корпуса потерь не было.

Уже к обеду раненые были загружены в беспилотные санки, из-под руин было поднято всё, что могло принести хотя бы минимальную пользу, а весь наш отряд построился для того, чтобы двинуться на юго-запад. К пятнице мы надеялись добраться до Новокопска, ближайшего к кордону населённого пункта, где можно было найти мобильную платформу или, в крайнем случае, связаться с Корпусом.

Мы шли почти без остановок по рыхлой заснеженной дороге, иногда проваливаясь по колено и тихо завидуя умирающим в санях солдатам.

– Надо было бросить их на базе, – бурчал Зверь, бросая на раненых кровожадные взгляды, – тогда мы хотя бы могли ехать по очереди. На кой чёрт нам это мясо, Север? С каких пор ты стал таким жалостливым?

Северов на выпады Зверёныша не отвечал, он мрачно поглядывал на ярко-синее небо, скалился почти белому солнцу и непрестанно нас подгонял.

– Да ты озверел совсем! – Птица повисла на Соратнике и тяжело дышала, вытирая мокрый рот концом длинного шарфа. – Я уже ноги едва передвигаю, а ты всё гонишь. Куда мы торопимся?

– И я о том же, – согласился Зверь. –

Давай передохнём. Старуха вон совсем зелёная.

Арсений Северов, который ранее просто игнорировал всё недовольное бухтение, вдруг остановился, резко обернулся, сделал два шага в нашу сторону, а затем отвесил Зверю увесистый подзатыльник.

– Ещё раз услышу эту дурацкую кличку…

– А что сразу я? – обиделся Зверь и потер ушибленное место, глядя на меня обвиняющим взглядом. – Ёлка, между прочим, твоих нормативов не сдавала! – поправил шапку и, отходя от злобного начальства подальше, буркнул. – А ты всё подгоняешь. Её же шатает уже, как пьяную. И синяки под глазами на всё лицо…

Не знаю насчет синяков, в зеркало я не смотрелась, но чувствовала я себя действительно мерзко: от холода почему-то особенно сильно болели плечи и шея, а ещё чудовищно жгло глаза и хотелось спать.

– Пять минут привал, – объявил Север, заглядывая мне в лицо. – Ёлки зелёные, Оля, ты когда пила в последний раз?

– Не помню… – проворчала я и потрясла своей бутылью с водой. – У меня регулятор сломался. Вода ледянющая, а мне и так холодно.

– Что сразу не сказала?

Север снял с шеи свой термос и протянул мне:

– Пей!

– Спасибо, – я зубами стащила перчатку с правой руки, подышала на озябшие пальцы и, нажав на кнопочку, заставила выдвинуться соломинку. Никогда не думала, что тёплая вода – это такой неземной кайф. Как-то раньше у меня такое словосочетание вызывало неосознанное отторжение.

– Оставь себе, – велел парень, снимая с меня мой поломанный термос. – Правда очень устала?

Я пожала плечами, попыталась сделать независимый вид, а потом обречённо выдохнула и кивнула:

– Правда.

Северов посмотрел на небо, поморщился, как от зубной боли, и заявил:

– Так, народ, слушаем меня внимательно! Всё указывает на то, что к вечеру начнётся буран. Так что вариантов у нас два: либо ускоряемся ещё больше, чтобы добраться до подлеска, который, если верить карте, километрах в пятнадцати впереди, либо окапываемся и ночуем здесь.

– Здесь? – испуганно пискнула я. – Холодно же.

– В лесу будет не намного теплее, – заметил Соратник. – И если мы потратим все силы на дорогу, то вряд ли сможем устроить достойный зимней ночёвки лагерь.

Ночёвка посреди заснеженного поля или в морозном зимнем лесу? М-м-м-м… И то, и другое так вкусно, прямо и не знаю, что выбрать. Почему я не подумала об этом, когда мы покидали руины базы? Почему я не задумалась о том, что спать придется в сугробе?

– Мы все умрём, – поделилась я своими мрачными мыслями.

– Меня радует твой оптимизм, – улыбнулся мне Северов. – Решено. Роем норы.

– Какие норы? – мысленно я представила себе вырытую в сугробе пещеру, в которой меня заставят ночевать. Там я и сдохну, с вероятностью в сто процентов.