Недетские игры
Шрифт:
– Для теплокапсулы, конечно, – сообщила Берёза, извлекая из своего рюкзака небольшую лопатку.
– Что такое теплокапсула?
Мой вопрос заставил замереть всех, кто его услышал. Те же, кто был достаточно далеко от меня, уже во всю начали швырять снег, врываясь в придорожные сугробы.
– Оленька, – в голосе Севера звучала недоверчивая осторожность. – Ты же сказала, что тебе нужен термокостюм и ботинки, а остальные тёплые вещи у тебя есть…
– Есть, – я потрясла перед его носом своим пончо, но парень не оценил мой труд, просто закрыв глаза
– Восхитительно, – вздохнул тяжело и потер рукой лицо. – Теплокапсула, Ёлка, это та вещь, без которой категорически запрещено выходить за пределы Корпуса. Даже если тебя Колесо отправит на юг или в столицу, всегда бери её с собой!
Он достал из кармана овальный предмет, больше всего похожий на кусок лавандового мыла и показал мне.
– Вот эта вот маленькая вещица поможет тебе пережить снежный буран, ураган, землетрясение и даже наводнение, если прикрепить её к земле. Это вещь первой необходимости в любом походе.
– Я никогда не ходила в поход, – ответила я и достала из своего рюкзака такую же, как у Берёзы, лопатку. – Но я точно где-то читала, что переждать буран можно, если вырыть правильную нору. Там что-то было про корпус и про узкий вход…
На Севера я старалась не смотреть, чтобы он не увидел, как дрожит мой подбородок и что слёзы в глазах подобрались к самому краю. К счастью, он просто негромко обозвал меня дурьей башкой, отказавшись комментировать мои суицидальные идеи, и начал копать заземление для своей капсулы недалеко от меня. Ну и ладно.
Так как всем тридцати двум участникам нашего похода надо было всего лишь дорыться до мёрзлой земли, чтобы прикрепить к ней свою капсулу, вскоре кроме меня в снежной пустыне не осталось никого, если не считать одной палатки, в которую загнали сани.
Все верно. Так и должно быть. Я сама говорила о том, что это джунгли, в которых выживает сильнейший, всегда знала, что слабакам тут не место. И всё равно ужасно, до слёз было жалко себя. В свою холодную нору я забралась последней, когда уже опустились серые сумерки, а под ногами начинала виться колючая позёмка. Скрутилась калачиком, бессмысленно подышала на скрючившиеся от мороза пальцы и бесшумно заплакала, глотая злые слёзы.
Я и не надеялась, что получится заснуть. Во-первых, было до ужаса холодно, а во-вторых, в той же степени обидно. Тридцать два человека зарылись в своих норах, зная, что я тут замерзаю, и никто даже не посочувствовал. Правильно, нечего тратить свои эмоции на такую дуру, как я. Они-то не забыли взять с собой на выезд чёртову капсулу. И я бы не забыла, конечно, если бы вообще знала о её существовании.
Где-то надо мной гудело и выло, с «потолка» моего сугроба мне периодически капало и сыпалось на нос, а я думала о том, что скоро моя хлипкая берлога рухнет, покорившись непогоде и я, наконец, умру. На секунду подумалось, что, может, стоит выбраться из укрытия, чтобы разом решить все проблемы и не мучиться, но потом природное упрямство всё-таки победило.
– Не дождётесь, – проворчала я, вытягивая
Я не сразу сообразила, что произошло. То ли рухнул мой сугроб, то ли на меня напал полярный медведь… Набрала в грудь побольше воздуха, чтобы позвать на помощь, а вместо этого закашлялась, подавившись колючим ветром.
– Я… кхе… что…
Мне казалось, что я оказалась в центре стихийной воронки. Вокруг меня всё выло, ревело и крутилось. И, несмотря на то, что всё ещё должны были быть сумерки, тьма стояла такая, словно я продрыхла часов восемь и сразу очутилась в безлунной полночи.
То, что это был не медведь, я поняла, когда чья-то ладонь, промазав в темноте, скользнула по моему лицу. Именно за неё я и ухватилась двумя руками. К сожалению, попытка применить борцовский приём с треском провалилась. А спустя ещё мгновение, меня всё-таки скрутили, почти обездвижив – я всё ещё продолжала брыкаться – и куда-то понесли.
Несли совсем недолго: я успела ещё два раза глотнуть колючего воздуха, попыталась укусить своего похитителя, после чего меня, наконец, швырнули в очень мягкий и очень тёплый сугроб.
И наступила тишина, прерываемая лишь моим тяжёлым дыханием да ворчанием того самого медведя, который только что разрушил так тщательно построенную мной нору.
– Сволочь ты, Север, – заявила я, отдышавшись. – Я два часа берлогу себе копала, можно сказать, почти с ней сроднилась, а ты всё испортил.
Парня я не видела в темноте, но отлично чувствовала, потому что он почти сразу рухнул рядом и прижался к моей спине. И не было ведь ни одного доказательства тому, что это именно он, но я отчего-то просто чувствовала его, как тогда в Решальном зале, когда я едва не ответила на заданный им вопрос.
– И вообще, мог бы сразу сказать, а не заставлять меня копаться в снегу и мерзнуть.
У меня над ухом хмыкнули, а затем глубокомысленно ответили:
– Чтобы ты отшила меня с моим щедрым предложением у всех на виду?
– Я не…
– Не отшила бы? – на мою талию немедленно опустилась тяжёлая рука.
Я задумалась. Как бы я поступила, если бы Северов сказал, что в теплокапсуле можно устроиться вдвоём? Согласна, тесно, не очень комфортно, приходится довольно плотно прижиматься друг к другу, но всё-таки жить можно. Что-то мне подсказывает, что закончилось бы всё строительством берлоги. Только я при этом была бы более злой.
– Теперь мы этого уже не узнаем, – ответила я, снимая его руку со своей талии. – Правда?
Он снова хмыкнул и, игнорируя мое недовольство, крепко прижал меня к себе, заявив:
– Так теплее.
Я поворочалась, устраиваясь, несколько раз вздохнула, а затем всё-таки прошептала, глядя в темноту:
– Спасибо.
– Должна будешь, – зевнул в ответ Север и добавил:
– Спи уже, горе луковое.
И перед тем как всё-таки провалиться в сон, я с досадой подумала, что с этим щедрым кредитором мне никогда не рассчитаться.