Недобитый (СИ)
Шрифт:
На этом отчет заканчиваю — очень хочется спать. Сейчас дожую крысиное мясцо и завалюсь на кучу сосновых веток, раскиданных поверх снега. Буду всю ночь вертеться, грея многострадальные бока теплом костров и рыдая от боли в затягивающихся ранах.
Жизнь, б… блин… прекрасна.
Ваш Девятый.
П.С. На случай, если все же найду местных умников, и они помогут с резонатором, приготовьте список адресов тех авторов, которые не знакомы с пословицей «без труда не выловишь и рыбу из пруда». Тех самых, у которых герой за первым кустом находит рояль, за вторым эльфийскую принцессу в нейлоновом белье, за третьим…
Вань, мне маркиза Де Сада читать
Глава 15 «Всяка нечисть бродит тучей» [11]
11
«В заповедных и дремучих страшных Муромских лесах.
Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх:
Воют воем, что твои упокойники…»
Владимир Высоцкий «Песня-сказка о нечисти».
Зимы в Межгорье мягкие, без снега и морозов, но случаются исключения — как нынешняя. Погода, спохватившись, что вышла за рамки обыденности, к утру попыталась совершить резкий зигзаг в сторону привычной колеи. Для начала заметно потеплело, а потом принялся моросить дождь. Но холод отказался сдавать позиции — его бой с оттепелью продолжался до утра и окончился приблизительно вничью.
Проснувшись, я обнаружил себя завернувшимся в отяжелевший плащ с головой — пытался укрыться от просачивающихся через ветки шалаша капель влаги. Осторожно высунул нос: светло, дождя нет, холодновато, но терпимо. Температура, по ощущениям, где-то в районе нуля, и это радует. Мороз, даже несерьезный, здесь доставать умеет. Местные технологии еще не достигли тех высот, когда одежда обеспечивает комфорт в широком диапазоне. Здесь если облачишься легко, то можешь околеть при минус пяти (влажный приморский воздух в сочетании с ветром штука неприятная); а закутаешься всерьез — упреешь в оттепель. Вот и приходится в походах использовать компромиссное тряпье, более-менее способное сберечь здоровье в любых условиях.
Эх, хорошо бы сейчас забежать на часок в магазин туристической снаряги — уж я бы себя на две кочевые жизни обеспечил. За одни ботинки нормальные левую почку готов отдать. Те, кому доводилось подолгу бродить в мокрых сапогах, меня поймут.
Валялся я в гордом одиночестве. Спутники, всю ночь пинавшиеся ногами, уже поднялись и занимались хозяйственно необходимыми делами. Рыжая тащила от опушки охапку хвороста; Амед, присев у костра на корточках, точил нож; Тук, снимая накипь с мясной похлебки, учил хеска жизни, рассказывая способ, при котором можно заниматься любовью на лоне природы и не кормить при этом комаров. Понятно — все давно встали, а меня будить пожалели.
Хорошо же я храпел, раз ничего не услышал. Расслабился в дружелюбном окружении.
Присел, оценил обстановку. Понемногу начинает подмораживать, но кратковременная оттепель с дождем поработала на совесть. Деревья полностью очистились от снега, да и земля чернеет — белые комочки виднеются лишь местами. Солнца нет, и не предвидится — затянутое тучами небо давит будто
— Выспались, сэр страж? — окликнул Тук.
Молча кивнув, я направился к дальнему краю поляны — там просматривалось зеркало приличного озерца. Спускаясь умываться, спугнул какое-то животное, с плеском скрывшееся под водой. Наверное, одна из крыс, уцелевшая после геноцида, устроенного горбуном. Может и сомнительная пища, но при одном воспоминании о вчерашнем ужине довольный желудок начинает мурлыкать.
Кстати — не только желудок радуется жизни. Тело в целом чувствует себя почти прекрасно — с лета не ощущал ничего подобного. Правда левая рука побаливает при попытке пошевелить, а поднять ее вверх даже не пытаюсь — крокодильими слезами умоюсь. Но точно знаю — критических проблем там нет. День-два и неприятные ощущения сойдут на нет, а через месяц вряд ли смогу найти место, откуда вытаскивал стрелу — шрам рассосется бесследно. И то, что в рану наверняка попала грязь, не грозит воспалением — «черное сердце» сильнее любых бацилл. Да что там микробы — у меня даже комариные укусы не краснеют и почти не зудят.
Вот только в ногах слабость неприятная — как бы намек, что им хочется продолжать отдых, или, как минимум, продолжать путь верхом. Увы — лошадей нет, а топать надо. Не тот сезон, чтобы в лесу загорать, да и «политическая обстановка» подгоняет.
Вчера изголодавшийся и потрепанный весь день бегал, а сегодня делишки уже гораздо лучше — справлюсь.
— Сэр страж! Похлебка готова! — донеслось от костра.
Поднявшись, встряхнул пару раз мокрыми руками, потирая ладони друг от дружку направился к «столу».
— Мясо вчерашнее осталось — чуток обуглилось, когда подогревал. Недосмотрел. Кто хочет? Или выбросить?
— Даже не думай продуктами разбрасываться! Я хочу. Я все хочу.
— Это хорошо, что у вас аппетит проснулся. Значит и впрямь хворь отступила — самый верный признак.
Несмотря на то, что мое путешествие за пределы окрестностей Мальрока было переполнено неприятными впечатлениями, я в самые трудные моменты не терял остатки былой наблюдательности — запоминал все встреченное по пути. Имеющиеся карты не давали детальной картины географии долины, так что без личных впечатлений составить мнение о своих горемычных владениях я не мог. Какой же это хозяин, если не знает что где и как у него лежит?
Теперь общая картина начала вырисовываться. Судя по всему, центральные области, в районах внутри озерного ромба и прилегающих к нему, преимущественно лесистые — обширные открытые пространства там если и есть, то возникли они по вине людей: пастбища, поля, вырубки. Хороший пример — серповидная прибрежная долина владения барона Мальрока. Кое-где в ней сохранились рощицы или отдельные великаны, пережившие уничтожение лесов, но стоит пройти за гряду холмов, как попадешь в нетронутое царство деревьев.
Чем дальше отдаляешься от центра на юг и запад, приближаясь к горам, опоясывающим долину, тем скуднее становятся леса, а перед хребтами они и вовсе сходят на нет. Что на севере, точно не знаю — не бывал еще, хотя надо бы: ведь именно там располагаются свинцовые рудники, которые обязательно следует изучить; контакты с горцами; несколько общин, живущих сами по себе, что в корне неправильно — земля-то без трех лет моя, а без покорного населения она бесполезна. Конечно, наслушался рассказов, но свои глаза чужие слова не заменят.