Недолюбленные дети. Записки психолога
Шрифт:
Вот такая она, детдомовская реальность…
Для себя я сделала одно страшное, по сути, заключение: детский дом – это все равно что психиатрическая больница или тюрьма: ты живешь по графику, ты в списке, ты сам себе не принадлежишь, ты полностью зависим; есть люди, которые решают все за тебя, и по большому счету тебе не нужно ни о чем думать и ни за что отвечать. А есть ли здесь ты сам?
В таких раздумьях, в поиске самой себя, мне приходилось отыскивать и душу ребенка, оказавшегося выброшенным в мир своими родными и близкими. В этой одной боли на двоих мы открывались друг другу, плакали, смеялись, секретничали и искали. Искали смыслы, простраивали цели, заставляли себя работать, учились брать
На первых групповых встречах обратной связи почти не было. Дети молчали, и я понимала почему. Не могла требовать и даже ждать. Хотя очень этого хотелось. Когда встречалась с их отсутствующими, равнодушными, апатичными взглядами, порой чувствовала бесполезность своей работы. Было ощущение бессмысленной схватки с океанской волной, размеры которой невозможно представить и осознать. И хотя я понимала, что «всем не поможешь» и не каждый помощи просит, их пустые взгляды удручали…
Меня охватило уныние. Тогда помогла мудрая мама.
– Доця! Я понимаю, что трудно, что все кажется бесполезным и пустым. Но если хоть один-единственный ребенок хоть когда-нибудь вспомнит хоть одно твое слово или просмотренный фильм и свои переживания, если это воспоминание поможет ему – значит, все уже не зря. Продолжай с любовью делать то, что чувствуешь необходимым именно в этот момент. Будь рядом с теми, кому это нужно сейчас. Ничего не жди!
Я не представляла, что значит моя работа, но знала – я не зря здесь и это нужно в первую очередь мне. И это не просто интернат. Именно о нем я рассказывала сыну, именно сюда мы с мужем привозили конфеты и печенье, сюда мой взрослеющий ребенок передавал свои игрушки. В медицинском блоке живет лошадка, подаренная моей бабушкой своему единственному правнуку, а из соседнего кабинета в свой я перенесла большого розового слона с крестин сына. Так строился маленький любящий и комфортный дом внутри большого сиротского дома.
В поиске любви для себя я пришла в этот дом, маленькие жители которого страстно желали этого же чувства. Ищущие встретились. Вместе мы учились входить в состояние любви, рождаемое в общем проживании болезненной пустоты, находили внутри себя тот источник жизни, который уже никому не позволим заглушить!
1. Друг
Иду по коридору. Стоит мальчик, который «живет сам по себе» – ходит где хочет, делает что хочет, говорит все что думает. Иногда нелепость и простота его вопросов ставят взрослых в тупик: кажется, он вообще не думает – делает то, что чувствует.
Может просто встать и уйти с урока. И тогда вся школа оживает в поисках пропавшего: «Где Ан-то-нов?!».
Самое удивительное – это таинственные появления Антонова в моменты проверок, приездов гостей, особенно важных. Он выныривает из ниоткуда и в никуда пропадает. В самых неожиданных местах и в самое неподходящее время появляется перед тобой: «А что вы тут делаете? А вы чай пьете? И я хочу! Меня угостите? А что у вас еще есть? Вы можете мне что-нибудь подарить? А я к директору, наверное, схожу…».
Никто не может усадить его на уроке, заинтересовать чем-то. У взрослых не хватает на него сил, терпения, времени. С такими детьми сложно, в оправдание всегда находятся диагноз и, конечно, крылатая фраза «Гены, что вы хотите?!». Он особенный, а для таких детей нет ни программы занятий, ни отдельных педагогов, ни возможностей в общеобразовательной школе. Это
Мы с Антоновым стояли разговаривали, подошла учительница, стала рассказывать мне, какой он «хороший»: на уроках не работает, болтает, всем мешает, самовольно уходит.
Он стал плакать, закрывая глаза. Создалось впечатление, что хочет спрятаться. Присел на корточки, попытался закрыться, обхватив голову руками.
– Ты помнишь, что вчера был мой день рождения? – спросила я.
– Да.
– Нарисуй, пожалуйста, мне в подарок рисунок. А после урока приходи ко мне в кабинет, покажешь. Хорошо?
– У меня нет листика и ручки.
– Учитель даст тебе все, только ты сиди тихонько и не мешай детям.
После урока он пришел с моим портретом. Мы сидели за столом, я попросила его нарисовать самого себя, но рука малыша рисовала маму.
– Ты можешь помочь ей забрать меня отсюда? Я хочу к маме…
Он рисовал и рассказывал о маме. Не знаю, выдуманы эти красивые истории или они настоящие, но слезки блестели на его глазах. Рисунок-подарок для мамы нарисован, письмо под диктовку написано. В тот момент меня пронзила мысль: «Ведь я ничего не знаю о нем! Вдруг мама умерла?». Сама себе сказала, что узнаю историю ребенка и будем решать вопросы по ходу.
Я сфотографировала малыша для мамы, он улыбался. Это была странная улыбка, когда выходит наружу внутренняя потребность в любви и одновременно возникает привычная маска («Улыбайтесь, чтобы понравиться!»), похожая на оскал загнанного в угол дикого зверька.
Он очень переживал, как бы письмо не пропало, пока будут печататься фотографии. Мы положили его около иконы.
– Смотри: иконка, свеча, твое письмо, рисунок. Боженька и Ангелы все будут беречь, не волнуйся!
Он внимательно все рассмотрел, отошел на пару шагов, снова посмотрел и немного успокоился. Все наши действия решили пока сохранить в секрете.
Мы шли в класс, держась за руки, и я боялась его упустить – шустрый. Интересная деталь: сколько я ни ходила по этому длинному коридору, кабинет социального педагога всегда был закрыт, а сейчас, как только мы поравнялись с ним, дверь сама открылась. Оказалось, замок плохо работает, и, чтобы дверь не открывалась, хозяйка запиралась изнутри. Передав героя в руки воспитателя, я вернулась в открывшийся для меня кабинет с историями всех детей и узнала: его мама уже третий год находится в заключении, она ничего не знает о сыне и ищет его. Несколько дней назад пришло письмо из тюрьмы с просьбой посодействовать в поиске мальчика. А его письмо готово! Все случилось в течение часа! Как и в какую сторону все повернется, мы не можем знать, но путь начинается с нашего первого шага сегодня.
Завтра будет один из главных дней в жизни моего маленького друга – он сам лично поедет отправлять письмо своей «самой красивой и прекрасной маме на свете».
Приклеит марку и бросит в почтовый ящик первое в своей жизни письмо. Он никогда не видел почтового ящика. Он не знает, что конверт облизывают языком, чтобы края конверта склеились, спрятав послание. Никто и никогда не поднимал его на высоту почтового ящика. Это будет его первый взрослый самостоятельный поступок.
P.S. Уже несколько месяцев живет переписка сына и «самой прекрасной мамы». Каждое письмо мой друг обцеловывает и просит перечитать по нескольку раз (сам он читать так и не научился). Он прижимает конверт к груди, закрывает глазки и улыбается, как будто мысленно воссоединяется с мамой. Они встречаются в этот момент. Он прячет дорогие письма в моем кабинете, чтобы дети не забрали, не порвали, не выбросили, чтобы не потерять. Берет одно письмо, меняет на другое, снова прячет. И жутко гордится. И ждет, и предчувствует.