Недоставленное письмо
Шрифт:
Нина взглянула на разбитую физиономию мужа, и твердо сказала: «Да, помню. Конечно, помню. Я все помню, Ванька! Не томи, рассказывай, в чем дело?! Какая связь между Тонечкой и этим разбоем?!»
Слушай, я не знаю, как это все рассказать поскорее: история, в общем-то, довольно длинная, – медленно произнес Иван. – Может быть, отложим этот разговор?
Нет, Ваня, давай уж сейчас проведем «разбор полетов», чтобы знать, как действовать дальше в сложившейся ситуации, – не сдавалась Нина.
«Когда я навещал отца в больнице, – наконец приступил к рассказу Иван, – он попросил меня найти в его бумагах старый конверт, на котором
…Перед самым возвращением Костроминых в Москву Тонечка обратилась к Ивану Кузьмичу с просьбой передать ее сестре, которая жила в Алуште, письмо, причем настойчиво просила отдать конверт лично в руки. Удивленный Кузьмич поинтересовался, почему Антонина не хочет отправить письмо почтой? Если она боится отправлять письмо из Амстердама, то можно опустить его в почтовый ящик в Москве, потому что неизвестно, когда Костромины смогут побывать в Крыму – Марго предпочитала отдыхать в Сочи.
Но Тонечка сказала, что она писала сестре много раз, но ответа не получила: возможно, письма из-за границы вообще не доходили до тех мест, или сестра переехала куда-то – ведь столько лет прошло! А, может быть, письма исчезали на местном почтамте – наверняка, переписка с теми, кого угнали в Германию во время войны, долгое время была запрещена. У Костроминых же были дипломатические паспорта, поэтому таможенный досмотр им, по всей вероятности, не грозил, так что провезти письмо в Союз они могли без проблем. В общем, Иван Кузьмич не сумел отказать Тонечке в ее просьбе, но выполнить поручение так и не смог.
В тот единственный раз, когда Костромину удалось уговорить Марго провести отпуск в Ялте, поездка в Алушту оказалась неудачной – по указанному на конверте адресу не только никто не проживал, но и дома такого больше не было. Поскольку Иван Кузьмич поехал не то чтобы в тайне от жены, но, вроде как, «по работе» – у администратора дома отдыха, его приятеля, были какие-то дела в соседнем городке, да к тому же отправились они в эту «местную командировку» на служебной машине, времени для розыска семьи Карташовых у него не хватило. По возвращении в Москву Костромин попытался созвониться с Тонечкой, но та в «Совэкспортфильме» больше не работала. Иван Кузьмич, конечно же, собирался связаться с ней, но … В общем, письмо осталось лежать в бумагах семейного архива, изредка попадаясь Кузьмичу на глаза и напоминая о невыполненном обещании, а потом и вовсе где-то затерялось…
«Отец тогда сказал, что хотел бы уйти без долгов… – Иван помолчал немного, потом скороговоркой закончил. – Я, естественно, обещал, что постараюсь выполнить его пожелание. Когда после смерти папы я начал разбирать его архив, то вскоре понял, о каком письме шла речь – это был довольно большой, в половину стандартного листа, слегка пожелтевший по краям конверт. По тщательно выписанному на нем адресу я отправил заказное письмо с уведомлением о вручении: так, мол, и так, прошу ответить или позвонить, но никто не отозвался. Ну, я и распечатал конверт». Тут Нина не выдержала и съязвила: «Отец, значит, не распечатал – он чужих писем не вскрывал, а ты… Эх, Ванька! Ну, ладно, и что же там было внутри?»
А то и было, – обиженно сказал муж. – Если ты
Да ты уже меня втянул, – отрезала Нина и снова спросила. – Так что же было в том старом конверте?
Ты не поверишь, – Иван, не сводя глаз с лица жены, словно опасаясь пропустить ее реакцию, медленно произнес, – там был рисунок Рембрандта.
Этого не может быть! – вырвалось у Нины. – Весь Рембрандт уже давно учтен, этого быть не может! Просто не может!
Нин, ну что ты заладила как попугай! Не может быть, не может быть – да, сейчас уже не может, а тогда, в конце 50-х могло и случиться такое чудо! Ведь этот рисунок наверняка принадлежал семье Макса, мужа Тонечки. В конверте, кроме рисунка, было еще письмо к ее сестре Зинаиде – успокойся, там ничего личного нет!
Да как это – нет ничего личного?! Что же тогда там есть? – недоуменно спросила Нина.
Ну, – замялся Иван, – там Тонечка просто сообщает этой Зинаиде, что у нее все хорошо, что она вышла замуж. Что муж у нее замечательный и уже почти взрослая дочь. Ну, в общем, пишет о том, что они с Максом хотели бы помочь Зинаиде, потому что знают, как тяжело живут в Союзе после войны, но деньги передать невозможно, поэтому она посылает ей этот рисунок, чтобы та могла продать его. Там даже приводится имя какого-то антиквара из Ялты, по-видимому, хорошего знакомого их семьи, к которому, по мнению Тонечки, Зинаида могла бы обратиться за содействием.
Понятно, – вздохнула Нина. – По-твоему, конечно, ничего личного!
Послушай, не надо придираться к словам! Все это было сорок с лишним лет назад! Может, и в живых уже никого из этих людей не осталось, а ты мне мораль читаешь о нарушении тайны переписки! – с обидой в голосе воскликнул Иван.
Да что уж тут тайна переписки, – возмутилась Нина в ответ, – когда ты уже готов продать чужую вещь! Это же все равно, что украсть! Причем не пирожок из буфета, а миллион, или я не знаю, сколько может стоить рисунок, если это действительно Рембрандт, или даже просто кто-то из старых голландцев!
Знаешь, дорогая, ты говори, да не заговаривайся! – тут же вскипел Иван. – Я честно пытался найти хозяев, но, как говорится, «адресат выбыл». В конце концов, теперь этот рисунок – просто часть отцовского наследства, и я вправе распорядиться им по-своему усмотрению.
Ну да, например, подарить Пушкинскому музею! Разумеется, такая мысль тебе и в голову не приходила! Ты сразу решил его продать! «Все на продажу»! И я даже знаю, зачем тебе деньги! Что у нас служит двигателем прогресса! Вы с Серегой опять собираетесь снимать очередное «гениальное» кино! Ванька, тебе «полтинник» скоро! Ты когда-нибудь повзрослеешь?
А это не твое дело! – привычно завелся Иван. – Что ты понимаешь в современном кинематографе? «Чистое небо» – вот предел совершенства! Да у тебя вкус домохозяйки прошлого века!
Неужели? А когда-то именно моим вкусом ты особенно восхищался! – Нина усмехнулась и продолжила уже совсем другим тоном. – Ты хоть понимаешь, что продать Рембрандта, нелегально ввезенного в страну, без специальных связей в наше время просто невозможно. Если тебя не убьют (да-да, за Рембрандта вполне могут), – у тебя отнимут рисунок на самой первой стадии оценки, и ты больше никогда его не увидишь! И никак не сможешь доказать свои права на него, которые, как ты считаешь, у тебя есть, в чем я лично очень сомневаюсь!