Недостреленный (АИ)
Шрифт:
Мы уселись у бокового стола, я взял в здоровую руку за верхний краешек стакан, и мы отхлебнули обжигающий напиток. Я не удержался и, кхекнув, с шумом выдохнул, на что-то Дзержинский понимающе усмехнулся. За чаем чекист начал расспрашивать меня о службе в милиции, обезвреживании бандитов, вспомнили разоружении анархистов, затем разговор переключился на поиски Савинкова и наши с Никитиным приключениях в Ярославле. Расспросил меня Дзержинский и о Царицыне, и я рассказал в общих чертах о раскрытии там подпольной офицерской организации, всё равно начальник Царицынской ЧК Червяков мог что-то и сам сообщить Дзержинскому. На третьем стакане чая этого долго разговора Дзержинский сделал мне предложение, от которого, как он понимал, я не имел права отказываться:
— Товарищ
Я опешил, не готов был я к такому неожиданному предложению. И ответственность здесь выше, и на виду будешь. К тому же неизвестно, как потом повернётся, вдруг начнут чистки проводить и о моём прошлом разузнавать. А сейчас что мне делать, как отвечать? Или согласиться? В ВЧК под начальством самого Дзержинского может быть наоборот безопасней, и возможностей для влияния на историю больше может предоставиться.
— Так, товарищ Дзержинский, как же так, я же беспартийный? — спросил я удивлённо. — Никогда политикой не занимался и в партиях не состоял.
— Главное, товарищ Кузнецов, — ответил Дзержинский, — что вы твёрдо стоите за революцию и за нашу Советскую власть. Проявите себя, и я готов дать вам рекомендацию в партию большевиков. Я телеграфирую в Царицын, что вы переводитесь в распоряжение ВЧК.
Я подумал немного, а потом медленно сказал:
— Это, товарищ, Дзержинский, большое, серьёзное предложение. Только загвоздка одна есть.
— Какая загвоздка вам препятствует, товарищ Кузнецов? — спросил мой собеседник.
— Я слово дал, — сказал я.
— Кому? Какое слово? Что вы не поступите на службу в ВЧК? — в свою очередь удивился Дзержинский.
— Товарищу Сталину, — ответил я. — Когда его про отпуск спрашивал. Я обещал, что вернусь потом в Царицын.
Дзержинский замолчал, потом согласно на мгновение прикрыл глаза:
— Да, это уважительная причина, товарищ Кузнецов, слово надо держать. Я, признаюсь, думал вам поручить организацию охраны Владимира Ильича, раз вы очень вовремя предотвратили от него недавнее покушение.
— Если дозволите, товарищ Дзержинский, то есть у меня мысли кой-какие об этом… — несколько смущённо тем, что отказал Дзержинскому, произнёс я.
— Готов вас внимательно выслушать, — откликнулся Дзержинский, посмотрев прямо на меня.
Высказал ему свою идею, что шофёр охранником быть не может, он занят автомобилем, в дороге у него даже руки заняты управлением, да и во время остановки его задача не отстреливаться, а тронуться с места и уехать, увозя охраняемого от нападения. Нужен дополнительный настоящий охранник, находящийся всё время рядом с человеком и способный уберечь и укрыть его от угрозы и открыть ответный огонь при необходимости. С этими, вобщем-то простыми мыслями Дзержинский сразу согласился. Далее я заметил, что любой умеющий палить из нагана не подойдёт. Нужен сотрудник с опытом вооружённых столкновений с бандитами, например из милиции или ЧК, решительный, находчивый и не теряющийся в сложных ситуациях, метко стреляющий, а кроме того наблюдательный, чтобы успеть заранее обнаружить угрозу. Ему придётся смотреть на окружающих, отслеживать их поведение и действия. Перед покушением даже эсер-террорист может вести себя необычно и отличаться от окружающих, что можно заметить.
— Замечательно, — сказал Дзержинский, — значит, решим так. Вы же пробудете в Москве некоторое время до излечения?
— Ну да, наверное, пока рука слегка заживёт, — покивал я.
— Тогда я телеграфирую в Царицын, что вы немного задержитесь по причине ранения. Соберем группу проверенных товарищей, и вы в эти дни организуете с ними занятия. По всем вашим мыслям. По рукам?
— По рукам, товарищ Дзержинский, — теперь уже без сомнений согласился я.
В завершение разговора Председатель ВЧК попросил меня описать на бумаге вчерашнее происшествие с покушением на Ленина и предложил воспользоваться своим стоящим на столе письменным прибором. Я замялся:
— Товарищ
Дзержинский не возражал, и я, поместившись сбоку от стола ПредВЧК, начал писать сочинение на тему "как я провёл вчерашний вечер". Вопросов, почему я оказался на заводе Михельсона, я не опасался. Известно было, что по пятницам в некоторых местах Москвы, в том числе и на заводе Михельсона, лидеры правящих партий, большевиков и левых эсеров, и видные лица Советской власти выступают на митингах перед народом. Ну а то, что в эту пятницу выступал Ленин, ну мне так повезло. Исписав короткими простыми предложениями две тетрадных страницы своим полупечатным почерком без "ятей" и "еров", а так же сделав несколько намеренных ошибок, я отдал заполненный с обеих сторон листок Дзержинскому. Тот оторвался от прочтения каких-то документов, вложил листок в картонную папку, объяснив, что будет знакомиться со всеми материалами позже. Дзержинский выписал мне пропуск на выход и, встав из-за стола, пожал мне руку и предложил зайти к нему в ВЧК послезавтра с утра. Я подтвердил, что обязательно приду, попрощался и шагнул к двери. Потом вспомнив кое-что, оглядел кабинет ПредВЧК и сказал:
— Хороший у вас кабинет, товарищ Дзержинский. Не обижайтесь только, однако я бы посоветовал его поменять на другой.
— Почему вы так считаете? — поинтересовался Дзержинский, подняв голову от бумаг.
— Второй этаж, окна на улицу. Вас здесь видно может быть, и на совещания коллегии ВЧК небось собираетесь, вечерами свет горит. Если бы я был контрреволюционером и затаил зло на ЧК, я бы кинул с улицы пару гранат в окно, как мы с товарищами Громовым и Никитиным в Ярославле проделали. И всем здесь каюк наступит. И вам, товарищ Дзержинский, и вашим товарищам.
Дзержинский задумался на секунду и согласно качнул головой:
— Благодарю вас за ваше предупреждение, товарищ Кузнецов. Мы обязательно его учтём.
Спустившись по бывшей когда-то роскошной лестнице к выходу, я показал матросу пропуск и вышел на улицу. Вдохнул полной грудью, улыбнулся плывущим по небу облакам. А жизнь-то наладилась! Подозрений нет, у Дзержинского я на хорошем счету. И в Москве с Лизой какое-то время побуду. Хорошо! Поправил пиджак, накинутый поверх левого плеча, переместил слегка поудобнее руку на перевязи и зашагал домой. Попробую одной рукой ужин нам приготовить, а там и Лиза придёт.
В воскресенье мы с Лизой отсыпались, отдыхали, бродили по зелёным бульварам и, как сказали бы в моём прошлом времени, гуляли "по старой Москве". Сейчас в это время Москва не такая уж "старая" и многим кажется обычной, но от этого смотрится не менее уютной и привлекательной.
Ну а в понедельник с утра в ВЧК, и там до вечера, и в последующие дни тоже, "как на работу". Занимался с группой из четырёх выделенных Дзержинским чекистов. Трое достаточно молодых, не старше меня нынешнего, один постарше, с опытом уличных боёв в Москве в 1905 году. В перестрелках участвовали все, кто с полицией, кто с бандами, кто-то во время подпольной работы на захваченной германскими войсками Украине, так что опыт есть. Начал с удобного ношения и быстрого выхватывания оружия. Моей поясной и подмышечной кобурами поразились, но сначала в негативном смысле — зачем такой огород городить? Понимание пришло чуток попозже, когда предложил посоревноваться, кто раньше окажется с готовым к бою оружием в руках. Против удобного снаряжения и моих наработанных навыков никто из них ничего сделать не смог, особенно когда закрытая кобура у кого-то не захотела быстро расстегнуться, или курок нагана за карман пиджака при вынимании зацепился или заткнутый за пояс револьвер выпадал при резких движениях в неподходящий момент. Вобщем, озадачил их устройством себе амуниции ношения оружия и тренировкой быстро выхватывать. Наличие финки у меня их удивило, но все вопросы отпали, когда рассказал, как она нам с Никитным и Громовым в Ярославле жизни спасла.