Недоступная тайна
Шрифт:
— Но почему так быстро? — спросила Жаворонкова, испытывая беспокойство.
— Такова воля вашего отца.
— Расскажите мне еще о нем.
Свиридов встал, прошелся по комнате и, отвернувшись в угол, закурил папиросу. При свете вспыхнувшей спички Жаворонкова увидела его взлохмаченную голову, плечи.
— Вы сами понимаете, — тихо начал Свиридов, — что подробно рассказать о вашем отце я не в состоянии. Как я вам говорил в прошлый раз, видеть мне его приходилось не часто. Хотя он и старик, но, мне думается, старик, знающий секрет
— Не скромничайте!
— Уверяю вас!
— Где он вас принимал?
— За Мюнхеном. Знаете, как это делается? Вас сажают в машину, лишают возможности ориентироваться. К этой шаблонной и грубоватой таинственности я уже привык. Ваш отец придерживается строгих правил…
Свиридов замолчал.
— Рассказывайте, рассказывайте, — нетерпеливо проговорила Жаворонкова.
— В вас, Элеонора Владиславовна, отец уверен. То, что вы столько лет прожили здесь, он считает основой для хорошей игры. Прошлый раз я вам забыл сказать, что он просил передать вам…
— Что? — быстро спросила Жаворонкова.
— На вашем личном счету в швейцарском банке скопилась солидная сумма. Вы и сами должны понимать, что предприятие, которым руководит ваш отец, имеет капитал. На это денег не жалеют. Лично от себя, Элеонора Владиславовна, спешу выразить, что ваш отец исключительно прав! Он прозорливец! Он считает абсурдом утверждение о том, что коммунистические идеи влияют на умы. Вы тому ярчайший пример!
— Я не люблю песнопений, — холодно оборвала Жаворонкова. — Почему вы не говорите о деле?
— Простите… Я несколько увлекся.
Но и после этого еще длилось неловкое молчание.
— Может быть, вас угнетает темнота?
— Нет, нет! Так хорошо, — ответил Свиридов, соображая, как лучше сказать о задании Бубасова. — Во-первых, вы должны назвать ваших знакомых, занимающих видное общественное положение. На каждое такое лицо должна быть сжатая характеристика. Это послужит основой для выработки вам задания. Дайте ваше мнение о тех городских врачах, которых можно было бы привлечь к нашей работе. Ваши соображения относительно того, что можно сделать для увеличения смертности. Но должен вам сказать, что это все чепуха, задания для первоклассника. В дальнейшем начнутся серьезные задания, вполне достойные вас…
— Неужели современная подрывная работа находится на уровне тридцатилетней давности! — зло сказала Жаворонкова. — Врачи-отравители… Какая-то мерзость! Детская игра! Нет! Я такого задания выполнять не буду! Давайте мне, если вы уполномочены, вполне современное задание…
— Это, Элеонора Владиславовна, не в моей воле. Я вам передаю то, что поручил ваш отец…
— Вот как! Ну так и передайте ему, что я крайне возмущена такими заданиями и требую настоящей, достойной
— Я сожалею, — продолжал Свиридов, — что мне приходится с вами расставаться. Завидую тому, кто сменит меня.
— Кто придет вместо вас? — насторожилась Жаворонкова.
— Не знаю. Ваш отец предложил мне очистить место.
— Мне никто не нужен. Я сама должна поддерживать связь с отцом. Оставьте мне ваш передатчик, научите обращению с ним.
— Не могу. Этот передатчик я должен возвратить в руки вашего отца…
— Хорошо! Не приносите его сюда. Я немедленно пойду с вами туда, где вы его держите. Мне необходимо лично наладить связь с отцом, иначе я откажусь от него! — настойчиво заявила Жаворонкова.
— Мне такую вольность не простят.
— Странно! — не унималась она.
В эти минуты для нее перестали существовать люди, руководившие ею. В ее встревоженном мозгу молниеносно возник смелый план. Она поднялась, прошлась несколько раз по комнате, совершенно не обращая внимания на Свиридова.
— Вы правы! Какой я радист! Даже повреждение в электропроводке исправить не в состоянии.
Свиридов недоумевающе смотрел на нее. В темноте ее фигура в светлом платье, как облако, стояла перед ним.
— Я вас не понимаю, — сказал он.
— Не горит свет на кухне. Будьте любезны, посмотрите.
Свиридов поспешно поднялся. Он был рад перемене темы разговора.
— Могу исправить!
Они вышли из комнаты. Жаворонкова закрыла дверь и включила в прихожей лампочку. Их настороженные взгляды встретились. Свиридов подумал: «С такой внешностью и характером, как у тебя, можно делать большие дела. Несомненно, если бы старик лично поговорил с тобой, его планы приняли бы более широкий размах. Но ничего! Старый ворон не подозревает, что его доченька уже в зоне пристального внимания советской контрразведки…»
Жаворонкова решила не дать уйти Свиридову. Если ему удалось избавиться от наблюдения, то он теперь настороже. Она должна отрезать ему путь к бегству. Она отвела глаза и наклонилась над ящиком под вешалкой, что-то стала искать в нем. Затем, не взглянув на Свиридова, она вышла на кухню, закрыв за собой дверь, недолго постояв там, опять вернулась, склонилась над ящиком, продолжая поиски.
— Что вы ищете, Элеонора Владиславовна? — не выдержал Свиридов.
— Вот возьмите, — наконец сказала она, подавая ему плоскогубцы и кружок изоляционной ленты.
Свиридов повертел в руках поданное ему и вопросительно взглянул на Жаворонкову. Она движением головы показала на дверь кухни. Свиридов открыл дверь, шагнул в темноту и, сделав еще шаг, провалился куда-то вниз, больно ударившись головой. Толстая дубовая крышка с грохотом захлопнулась над ним. Массивный железный засов Жаворонкова с усилием вставила в гнездо. Дело было сделано. Свиридов пойман. Все еще тяжело дыша, она накинула на плечи пальто, закрыла квартиру и побежала звонить по телефону полковнику Ивичеву.