Недотрога для одиночки

Бальс Лора

Заметив, что она проснулась, Молотов не остановился, продолжил бродить ладонями по ставшей вдруг невыносимо чувствительной коже. А она… Наверное, её реакцию можно было объяснить лишь изумлением, но несколько долгих секунд Соня просто бездействовала. Не пыталась увернуться, ничего не говорила – лежала, как если бы всё ещё находилась в одиночестве, и только растерянно следила за чужими движениями.

Молотов перехватил её взгляд, чему-то улыбнулся и, не разрывая зрительного контакта, склонился, прижался губами к её коленке. Не

мимолётно поцеловал – захватил кожу губами, облизал, скользнул щекой по щиколотке…

Соня наконец опомнилась. Отстранилась, поспешно села, запахнув полы халата. При хозяине дома она никогда не позволяла себе разгуливать в такой одежде, но сегодня не ждала его так рано.

Сердце колотилось, как сумасшедшее. Соня тряхнула головой, стараясь отогнать необъяснимую, незнакомую дрожь. Почему-то сейчас ей вовсе не было страшно, в глубине души жила ничем не обоснованная уверенность, что ничего плохого не случится, однако же тело вопреки всему трепетало, как если бы она оказалась загнанным в ловушку зверем.

– Вы… Который час? – пробормотала она, отводя глаза.

– В чём дело? – недовольно поинтересовался Молотов, оставив её вопрос без внимания. – Почему ты вскакиваешь, как ошпаренная, Соня? Разве тебе было неприятно?

Соня снова встретилась с ним взглядом и почему-то не сумела соврать.

– Приятно… - тихо призналась она. Прозвучало почти вопросительно, поскольку её саму поразило собственное восприятие. – Но… Я ведь говорила…

– Я всё помню. И, если ты не забыла, я тоже кое-что говорил.

Безумно хотелось спрятаться от этого откровенного, требовательного взгляда, однако отвести глаза было ещё сложнее.

– Мы ведь договорились, что без твоего согласия ничего не будет, - невозмутимо продолжил Молотов – так спокойно, будто не он только что её гладил! – Так зачем обрывать момент, который и тебе по душе? Соня, я пойму, если тебе будет больно или страшно, но сейчас-то что не так?!

Он снова сделал жест по направлению к ней – едва уловимый, наверное, даже не осознанный. Соня поспешно встала с качели, зачем-то оглянулась, хоть и не думала, что откуда-то может подоспеть помощь.

Она не была готова так открыто обсуждать настолько личные вещи. Удивлялась, как Молотов может, но для него, похоже, не существовало запретных тем. И это не радовало.

– Который час? – глупо повторила она, надеясь перевести общение в другое русло. – Вы сегодня рано, я не думала…

– Всё нормально, - не слишком-то весело усмехнулся Молотов. – Ты не проспала, это я изменил график. Мама сказала, вы сегодня должны были пересаживать какие-то кактусы? Она задерживается, так что я могу помочь.

Соня раздосадованно ударила себя по лбу. Точно, она ведь и забыла! Валентина Григорьевна уже несколько дней упорно твердила, что скоро придёт пора пересадить какие-то цветы, и сделать это нужно в определённый день, иначе то ли не приживутся, то ли цвести не будут. Соня не особенно

вникала, думая, что от неё потребуется только мелкая подручная помощь вроде «подай-принеси». Но, судя по всему, на её плечи рухнула вся работа.

– Я плохо разбираюсь в растениях, - честно призналась она, забыв о недавней неловкости и прямо глядя на работодателя. – Может, отложить до завтра?

Молотов усмехнулся.

– Не бойся. Если что не так, вдвоём будем отвечать. Я в этом тоже ни черта не понимаю. Но сказано – значит, надо.

Оказалось, Молотов способен быть нормальным человеком. Простым и душевным, без диктаторских замашек и двусмысленных намёков.

Они вместе возились с цветами, и хозяин дома не просто наблюдал за работой, но действительно принимал деятельное участие. Даже нашёл в интернете инструкцию по пересадке экзотических растений, названия которых Соня так и не запомнила.

Поначалу Соню терзали подозрения, не специально ли он отослал мать, или не решила ли та помочь сыну и специально создала условия, когда домработницу оказалось легко застать врасплох. Однако совместный вечер оказался неожиданно необременительным и даже приятным, и постепенно Соня забыла о вопросах.

Казалось бы, они всего лишь работали, причём ни для одного из них дело не представляло собой любимое хобби. Но каким-то парадоксальным образом на душе расцветало едва ли не ощущение праздника. Соня уже забыла, когда в последний раз общее с кем-то занятие настолько поглощало её, что все посторонние мысли вылетали из головы.

Пожалуй, что-то похожее случалось лишь в детстве, когда ещё жив был отец. Тогда дни вообще проходили легко и радостно. Соня чувствовала себя принцессой. Родители так её и называли. А ещё – Сонечка-солнышко, птичка, золотко, и десятками других ласковых слов.

Отец был детским хирургом. Настоящим профессионалом, к тому же искренне любящим своё дело и переживающим за каждого пациента, как за родного. Мама иногда ворчала, говорила, что нельзя настолько отдавать себя работе – от постоянных переживаний, мол, развиваются сердечные болезни, сосуды страдают, и ещё много чего может приключиться.

Папа молча улыбался в ответ, а в ближайший выходной устраивал для семьи праздник. Он часто организовывал Соне с мамой приятные сюрпризы, старался порадовать и развлечь. Он обожал «своих девочек», и всегда огорчался из-за того, что часть праздников им приходится проводить без него, и старался при первом же случае это компенсировать. На самом деле Соня проводила с отцом намного больше времени, чем многие дети, у которых оба родителя работали на обычной пятидневке, с девяти до шести.

В то время она и не задумывалась, насколько хороша её жизнь. Учась в школе, совсем не замечала, что многих любят и балуют куда меньше, чем её. Её жизнь, жизнь её семьи была для Сони единственной нормальной реальностью, чем-то безусловным и неизменным…