Недотрога для Сурового

Дибривская Екатерина Александровна

– Таковы порядки, – улыбается он. – Я знал, на что шёл. И ни о чём не жалею.

– Это ты сейчас так говоришь!.. – вырывается у меня, и я осекаюсь.

Сергей Дмитрич удивлённо смотрит мне в глаза и сощуривается.

– Считаешь, что я начну винить во всех бедах тебя? – спрашивает строго. Я долго молчу, но потом нерешительно киваю. – Юль, все эти ограничения действуют только в России. Так что всё не так ужасно, как ты можешь себе навоображать. Я должен был попытаться вернуть тебя и воспользовался единственным на тот момент способом, осознавая все вероятные последствия. Тебе не о чем беспокоиться.

И ты не будешь, договорились?

Слёзы торопливо сбегают по моему лицу, и я киваю.

Несмотря на все его слова и заверения, я чувствую себя подавленной. Не добавляет настроения и ожидание неминуемой встречи с Леной.

– Я переживаю, как станет теперь вести себя Ленка, – признаюсь мужчине.

– Она добилась своего и отомстила мне. Уверен, Лена начнёт усиленно делать вид, что тебя не существует, но, если вдруг она пойдёт на открытую конфронтацию, просто скажи мне, и я решу этот вопрос.

Мысленно закатываю глаза. Словно у него своих проблем недостаточно, чтобы ещё и с моими возиться! Буду терпеть выходки его дочери до последнего, покуда хватит терпения.

Но остаток недели проходит в спокойствии: Лена забила на учёбу и не торопится возвращаться.

В пятницу утром, пока я собираюсь в универ, Сергей готовит завтрак. На столе меня ждёт воздушный омлет и чашечка кофе, и я с благодарностью целую своего мужчину.

– Надеюсь, у тебя нет планов на выходные? – начинает он издалека.

– Если не считать моих планов провести выходные с тобой, – хихикаю я.

– Отлично, – потирает руки с довольным видом. – Рад, что наши планы совпадают. Тогда встречу тебя после пар, и полетим.

От неожиданности я подскакиваю на месте.

– Куда полетим, Сергей?!

– В Сочи, Юлька. Мы полетим на выходные в Сочи.

– Зачем? На пару дней, да? Что мы будем там делать? – начинаю я бегать по квартире, сгребая в сумку косметику, крема, нижнее бельё и раздумывая, что взять из вещей.

– Вернёмся в воскресенье. – со смешком отвечает Суровин. – Прилетим сегодня поздно, сразу поедем спать. Завтра, как проснёмся, можем погулять, а вечером поедем в клуб. У моего друга день рождения…

– Ты берёшь меня на день рождения к своему другу? – резко останавливаюсь я посреди комнаты. Сердце замирает от нежности и полноты чувств.

– А почему нет? – пожимает он плечами. – Мы вместе, и я точно не тот человек, кто станет скрывать тебя от своего окружения.

Сумка летит на пол, а я – на Суровина. Он подхватывает меня ровно в тот момент, когда я прыгаю на него. Посмеиваясь, он целует меня: нежно, быстро, глубоко. Как же я счастлива!

Весь день я жду окончания занятий. От нетерпения и ошеломительных эмоций всё во мне вибрирует. Я едва дожидаюсь конца лекции и – невиданное дело! – сбегаю из аудитории в числе первых. А на парковке у соседнего здания уже ждёт Суровин.

– Сумку не забыл? – с усмешкой спрашиваю у него.

– И тебе привет, ягода! – усмехается он в ответ. – Ятожескучал по тебе итожееле дождался нашей встречи.

– Прости, – смущённо улыбаюсь я. Мужчина коротко целует мои губы. – Привет. Я очень сильно скучала и едва дождалась нашей встречи. И я немного волнуюсь по поводу предстоящей поездки.

– Я взял

твою сумку, – заверяет меня Сергей.

– Не из-за сумки, – закатываю я глаза. – Я переживаю, что не понравлюсь твоим друзьям.

– Я буду счастлив, если ты не будешь нравиться больше ни одному мужчине, – со смешком заявляет он. – Потому что ты слишком сильно нравишься мне, ягода, и не в моих интересах, чтобы кто-то конкурировал со мной. Ну, знаешь, меньше вариантов для тебя – спокойствие для меня…

– Ты же это не серьёзно, Сергей? – скептически спрашиваю у него.

– Ох, Юлька! Конечно, серьёзно. Ты у меня такая красавица, что вокруг будут постоянно увиваться всяческие мужики. Как знать, в какой момент ты можешь начать сравнивать и перебирать варианты получше?

Против лихой улыбки на его лице – напряжённый тон. Я привстаю на цыпочках и приближаюсь к его лицу.

– И это говорит мне женатый мужчина! – смеюсь я. – Шучу! А если серьёзно, то тебе не о чем переживать. Я уже безнадёжно влюблена. Один несносный профессор вскружил мне голову…

Договорить я не успеваю. Сергей Дмитрич накрывает мои губы быстрым пламенным поцелуем. Я разом забываю, что собиралась сказать и как дышать.

– Всё потому, что ты слишком сладкая, ягода. – усмехается он. – А если совсем серьёзно, то тебе не о чем переживать, Юль. Мои друзья примут тебя такой, какая ты есть. На то они и друзья. Тем более у одного из них жена – твоя ровесница, а второй слишком распущен, чтобы осуждать мой выбор. А теперь поехали. Если мы не собираемся опоздать на рейс…

– Поехали, – перебиваю его. – Я готова.

И пусть я совершенно не готова к встрече с его друзьями в качестве«мы вместе», но я сделаю это. Буду рядом с Сергеем. Несмотря ни на что.

Утро субботы наступает стремительно. Кажется, каких-то пять минут назад мы прошли регистрацию на рейс, заняли соседние кресла и держались за руки весь полёт, и Сергей Дмитрич часто целовал мою макушку, но вот я уже сонно потягиваюсь, словно кошка, на мгновение льну к жару тела за моей спиной и неслышно выскальзываю из кровати.

Пока Суровин досыпает после дороги, я планирую выйти во двор и сделать несколько зарисовок. Хоть мне и не хочется терять ни минуты нашего спонтанного медового месяца сроком на три ночи и два дня, но я одёргиваю себя. Сергей, в отличие от меня, ещё рулил в ночной темени по горному серпантину, и ему, в отличие от меня, которая заснула где-то на полпути и проснулась только сейчас, необходимо чуть больше времени на отдых.

Я заправляю и включаю кофемашину, наскоро привожу себя в порядок. Наливаю самую большую кружку кофе, подхватываю блокнот и пенал и выхожу во двор. Несмотря на утреннюю прохладу, солнце уже пригревает, и я забираюсь с ногами на шезлонг, раскладываю всё своё добро и, периодически прихлёбывая кофе, начинаю рисовать. Сижу в полной тишине, наслаждаясь этими спокойными минутами раннего утра. Лишь изредка до меня доносится пение птиц, да порывы ветра касаются иссохшихся травинок и листьев, создавая уютное шебуршание где-то в округе. Я расслабленно провожу карандашом по шершавой поверхности бумаги, плавными линиями воспроизводя картину перед глазами, поэтому подскакиваю от неожиданности, заслышав совсем рядом детский плач.