Неестественный свет
Шрифт:
Возможно, Бетти убрала ее с глаз подальше? Элпью проверила ящики стола. Они были набиты трубками, ножами, ложками, небольшими деталями оборудования, там же лежали и запасы денег, которыми расплачивалась с Бо таинственная женщина. Деньги по-прежнему были здесь! Поскольку Элпью не знала, сколько их было изначально, то не могла сказать, взяли сколько-то или нет, но с чего бы вору оставлять здесь львиную долю? Кто бы ни приходил сюда сегодня ночью, он наверняка приходил не ради денег. Скорей всего, за книгой записей. Элпью подвинула кресло к секретеру, открыла ящик. Просмотрела стопку счетов, в основном от аптекаря и москательщика, несколько — за оборудование
Элпью искала около часа, пока не сдалась. Книги записей в лабораториуме не было. Убийца Бетти унес ее с собой. Так что предположение девушки было верным. Великое открытие, которое сделал Бо перед самой смертью, было где-то в этой книге. И теперь это великое открытие повлекло за собой еще одну смерть.
Элпью содрогнулась. Здесь она спать сегодня не будет. Это уж точно. Но прежде чем уйти, она решила в последний раз обыскать комнату.
Было только одно место, сообразила Элпью, где она не смотрела. И это была сама Бетти — под грудой своей одежды. Возможно, книга все-таки еще здесь — в кармане.
Наклонившись над прикрытой Бетти, Элпью как следует пошарила во всех карманах, стараясь не сдвинуть одежду и не открыть искаженное страданием мертвое лицо девушки. В карманах было пусто.
Она оказалась в тупике. Элпью обошла подвал, по очереди задувая свечи.
Когда мерцающее пламя последней из них погасло, сыщица повернулась к выходу. Но в темноте ничего не было видно. Она испугалась, что споткнется, зацепится за одежду и упадет на труп. Элпью повернулась к плите, чтобы найти свечу и трутницу.
В углу, рядом с телом Бетти, что-то светилось. Всего в нескольких дюймах от края одежды, под который Элпью запихнула руку Бетти.
На каменном полу ярко светилась какая-то надпись. Девушка что-то написала фосфором, который стекал с ее пальцев. Элпью встала на колени и рассмотрела ярко-желтые цифры.
Предсмертное послание Бетти было кратким, но ясным. Последнее, что она написала в своей жизни, было число: 33.
Глава девятая
Выщелачивание
Процесс окисления, достигаемого путем воздействия на вещество воздухом и водой. Образуется купорос.
Элпью вернулась на Джермен-стрит, но не смогла заставить себя войти в дом. Как она будет там спать, когда этот идиот так и сыплет своими смехотворными историями? Как сможет заговорить с графиней и не сообщить ей о том, что видела этой ночью? Элпью пошла по улице и свернула на Берри-стрит. Она больше не боялась, каким бы густым ни был туман. Устало тащась в горку по Джеймс-стрит, она решила срезать угол через Парк-плейс, чтобы попасть в северную часть Сент-Джеймсского парка. Там она прибьется к другим таким же бедолагам, оставшимся без крыши над головой. Она посмотрела на задний фасад дома герцогини де Пигаль на Арлингтон-стрит. К ее удивлению, все здание было залито светом. Возможно, хозяйка не спала в этот поздний час. Стоит уточнить. Кровать в сумасшедшем доме лучше, чем кусты в парке.
Уже через несколько минут, торопливо свернув за угол, она стучала в дверь герцогини. Если ее погонят прочь потоком непонятных французских ругательств, это ничем не ухудшит ее нынешнего жалкого положения. Она стукнула молотком.
Дверь распахнулась почти тотчас же, и на пороге, слегка покачиваясь, возникла хозяйка. Горевшая позади нее
— Merde alors! — взвизгнула она. — Элпью! J'ai chie dans mes frocs! [41]
41
[41] Черт побери! Ты меня здорово напугала! (фр.)
В передней, у нее за спиной, толпилась группка пожилых мужчин, которые говорили все враз.
— Что случилось, Олимпия?
— Кто там?
— Будь осторожна…
— Этти господа уходят, догогуша. Мы дивно поиггали. Сегодня кости были на моей стогоне. Не так ли, сэг Чагльз?
Дородный джентльмен бочком подобрался к герцогине и запечатлел на ее щеке смачный поцелуй.
— Увы этому дню, вы ободрали меня как липку, плутовка. Мне придется дождаться возвращения из Индий еще пяти кораблей, прежде чем я смогу снова сесть с вами за игру, шалунья вы эдакая! — Он выскользнул мимо Элпью на крыльцо. — Кто-нибудь еще идет? — Поклонившись Элпью, он, спотыкаясь, стал спускаться. — Ни зги не видно, господа. Придется идти домой, держась за руки.
— Герцогиня, я принадлежу вам больше, чем самому себе. — Худой, похожий на ястреба мужчина удалился, тоже не забыв про поцелуй — Уверен, сегодня я буду спать как убитый.
Элпью думала, что они никогда не разойдутся — столько было поцелуев и шуток.
Когда туман проглотил последнего из гостей, Пигаль повернулась к Элпью.
— Ну, так в чем дело?
— Я предлагаю свои услуги, — тихо произнесла Элпью. — В качестве временной замены Азиза.
— Великолепно! — вскричала Пигаль и, схватив ее за руку своей когтистой лапкой, потащила вверх по лестнице, задувая на своем пути свечи. — Хвала за этто Господу! Азиз был моим камегдинегом, моим компаньоном, повагом, секгетагем, конюшим — всем. Без него я пгосто погибаю.
На первой площадке герцогиня, пошатываясь после выпитого в избытке вина, подвела Элпью к одной из дверей.
— Вот здесь жила этта кгыса. Можешь спать тут! — И она поплелась дальше одна, задувая свечи. Свернула к своей двери. — Мне нгавится хогоший, как вы, англичане, говогите, плотный завтгак, пгошу тебя, Элпью. Но не ошибись, не «английский завтгак». Для меня загадка, как вы, англичане, в такую гань едите устгицы, копченую селедку, анчоусы. Я, чтобы пгоснуться, пгедпочитаю яйца, тост, джем. Говно в восемь часов, будь так любезна.
Элпью заночевала в черной комнате. Стены были обиты черной парчой, шторы — черного бархата с черными шелковыми кистями, черная лаковая мебель, даже простыни и одеяла оказались черными. Все это притупляло восприятие окружающего, так же как и туман, и Элпью с удивлением обнаружила, что прислушивается к каждому своему вздоху, каждому удару сердца. Спала она плохо, видя в светящихся снах Бетти и таинственный Аструм Лунаре Микрокосмикум.
Через несколько часов, на рассвете, она проснулась, чтобы приготовить завтрак для герцогини. Положив масло на кухонный стол оттаять (в кладовке было холодно, как в леднике), Элпью разожгла в столовой камин. С первым проблеском зари она отправилась на Сент-Джеймсский рынок за свежим горячим хлебом. Пока она шла по улице, в ее мозгу вихрем кружились разные образы: кровь, стекающая с рукава графини, толстый коротышка итальянец, поющий в театре, черная-черная комната, ярко сияющее тело Бетти. Она содрогнулась.