Нефертари. Царица египетская
Шрифт:
Хенуттауи прищурилась.
— Умное? Повторять слова умеет даже попугай.
— Нефертари и вправду умна, — возразил советник Анемро. — Только она и догадалась подать царевичу хлеб.
— Конечно, догадалась, — резко ответила Хенуттауи. — Наверное, берет пример со своей тетки. Царица-еретичка, помнится, так сильно любила хеттов, что пригласила их в Амарну и они принесли нам чуму.
Уосерит нахмурилась.
— Это было давно. Нефертари не в ответе за поступки родных. — Она повернулась ко мне и ласково добавила: — Все это пустяки.
— Вот как? — злорадно заметила Хенуттауи. — Почему тогда, интересно, Рамсес женится на Исет, а
За нашим столом послышались смешки, а Хенуттауи уставилась на меня, точно удав на кролика.
— Ничего удивительного, — кашлянув, заметила Уосерит. — Сети, наш брат, и тебя терпит…
Вместо ответа Хенуттауи протянула руку хеттскому царевичу, оба встали и отправились танцевать. Заиграла музыка, и Уосерит наклонилась ко мне.
— Остерегайся моей сестры. У Хенуттауи много влиятельных друзей во дворце, и если она пожелает, то легко тебя уничтожит.
— Из-за того, что я перевела слова царевича?
— Из-за того, что она хочет видеть Исет главной женой Рамсеса, а прошел слух, будто Рамсес не против предложить эту роль тебе. Учитывая твое происхождение, такое вряд ли случится, но моя сестра предпочла бы, чтобы ты исчезла. Если хочешь и дальше жить во дворце, реши, где твое место. Детство Рамсеса сегодня кончилось, твой друг Аша скоро отправится на военную службу… А чем займешься ты? Ты родилась царевной, а твоя мать была царицей. Но когда ее не стало, не стало и тебе места при дворе. Воспитывать тебя некому, вот ты и носишься взад-вперед, бегаешь с мальчишками на охоту и дергаешь Рамсеса за волосы.
Я покраснела. Мне-то казалось, Уосерит на моей стороне.
— Фараон Сети считает, что это мило, — признала она. — Ты и вправду мила. Однако через пару лет такое поведение забавным не покажется. Что ты будешь делать, когда тебе исполнится двадцать? А тридцать? Когда кончится все золото, которое ты унаследовала от матери, — кто тебя поддержит? Разве Пасер ни разу об этом не упоминал?
— Нет. — Я прикусила губу.
Уосерит подняла брови.
— А другие наставники?
Я покачала головой.
— Значит, тебе еще многому нужно учиться, пусть ты и знаешь язык хеттов.
В тот вечер, когда я раздевалась перед сном, няня заметила мою необычайную молчаливость.
— Что такое? И в языках не упражняешься?
Мерит налила из кувшина в таз воды и протянула мне полотенце.
— Какой смысл упражняться? Где я буду говорить? Языки нужно учить визирям, а не царевнам-сиротам. Раз девушка не может сделаться визирем…
Мерит со скрипом придвинула скамью и села рядом со мной. Она изучала мое лицо в бронзовом зеркале. Наверное, ни одна няня настолько не отличалась от своей подопечной. Кости у Мерит широкие, а у меня тонкие; Рамсес часто говорил, что когда Мерит сердится, то складки у нее на шее раздуваются, как мешок пеликана. Большая часть телес у нее приходится на бедра и грудь, а я не могу похвалиться ни тем ни другим. Няня растила меня с того самого дня, как мать умерла родами, и я любила Мерит, словно родную мауат [10] . Сейчас Мерит поняла мою беду, и
10
Мауат —мать.
— Ах… все оттого, что Рамсес женится на Исет.
Я посмотрела на нее в зеркало.
— Значит, это правда?
Няня пожала плечами.
— Ходят слухи во дворце. — Мерит нетерпеливо переступила с ноги на ногу, на щиколотках у нее негромко стукнули фаянсовые [11] браслеты. — Я-то, конечно, надеялась, что он женится на тебе.
— На мне? — Я вспомнила слова Уосерит. — С какой стати?
Мерит взяла у меня полотенце.
11
Фаянс— голубая или зеленая глазированная керамика, из которой изготавливались небольшие бусины и амулеты.
— Ты ведь царская дочь, хоть и родственница Еретика и его жены.
Мерит имела в виду Нефертити и ее мужа Эхнатона, который запретил подданным поклоняться всем египетским богам, кроме Атона, и тем разгневал бога Амона. Имена Эхнатона и Нефертити в Фивах никогда не произносили. Их называли просто еретиками, и, даже еще не зная значения слова, я уже понимала, что это что-то плохое. Мне представилось, как Рамсес смотрит на меня большими голубыми глазами и просит стать его женой, и по телу у меня прошла теплая волна.
Мерит продолжала:
— Твоя мать наверняка выдала бы тебя замуж за царя.
— А если я не выйду замуж? В конце концов, Рамсес, быть может, не чувствует ко мне ничего такого… что я чувствую.
— Тогда ты станешь жрицей. Но ведь ты каждый день ходишь в храм Амона и знаешь, как они живут. — Мерит встала. — Никаких тебе быстрых скакунов, никаких колесниц.
Я подняла руки, и Мерит сняла с меня расшитое бисером платье.
— Даже если я стану верховной жрицей? — спросила я.
Мерит рассмеялась.
— Ждешь смерти Хенуттауи?
Я покраснела.
— И не думаю.
— Тебе уже тринадцать лет. Почти четырнадцать. Пора решить, где твое место.
— Почему сегодня все так говорят?
— Потому что после коронации Рамсеса все изменится.
Я натянула ночную тунику и забралась в постель. Мерит глянула на меня сверху вниз.
— Глаза у тебя, как у Тефера, — ласково сказала она. — Так и светятся.
Пятнистый миу [12] свернулся рядом со мной клубочком. Мерит с улыбкой посмотрела на нас.
12
Миу —кот.
— Мои зеленоглазые красавчики!
— Исет все равно красивее.
Мерит присела на край постели.
— Ты не хуже любой девушки во дворце!
Я закатила глаза и отвернулась.
— Не выдумывай. Мне до нее далеко.
— Исет старше тебя на три года. Через годик-другой ты станешь взрослой, войдешь в тело.
— Аша говорит, что я никогда не вырасту, буду коротышкой, как придворные карлики, даже когда мне стукнет двадцать.
Мерит опустила подбородок, и пеликаний мешок у нее на шее сердито заколыхался.