Нефертити

Моран Мишель

— Пойдемте, ваше величество?

Я осталась стоять в дверях.

— Но что делать мне?

— Ухаживать за твоей сестрой, — многозначительно произнес отец. — И делать то, что она попросит.

Мы прошествовали в покои Нефертити — медленно, так, чтобы, если кто-нибудь нас заметил, он сразу же понял, что с царицей что-то неладно. Добравшись до своей комнаты, Нефертити улеглась, словно тяжелобольная.

— Платье, — сказала она. — Расправь мне платье.

Я посмотрела

на нее.

— На ногах и по бокам.

— Ты поступаешь ужасно, — сказала я ей. — Ты уже лишила Кийю привязанности Аменхотепа. Может, довольно?

— Я больна! — возмутилась Нефертити.

— Ты отнимаешь у нее ее единственный момент радости!

Мы посмотрели друг на друга, но во взгляде Нефертити не было ни капли стыда.

Я уселась на ее кровать, а Ипу устроилась на страже под дверью, изводя слуг расспросами насчет новостей про Кийю., Мы прождали весь вечер. В конце концов в комнату вбежала Ипу. Когда она распахнула дверь, лицо ее было мрачным.

— Ну? Что там? — Нефертити подалась вперед. — Что?

Ипу опустила голову:

— Царевич. Царевич Египта Небнефер.

Нефертити рухнула на подушки и вправду побледнела.

— Сообщите фараону, что его главная жена больна, — тут же распорядилась она. — Скажите ему, что я могу умереть. Что я могу потерять ребенка.

Я поджала губы.

— И не смотри на меня так! — приказала она.

Едва лишь известие достигло Аменхотепа, он тут же примчался сюда.

— Что случилось? Что с ней? — вскричал он.

Я думала, что слова лжи застрянут у меня в горле, но стоило мне увидеть его страх, и у меня тут же вырвалось:

— Я не знаю, ваше величество. Сегодня утром она почувствовала себя плохо, и вот теперь не может встать — лишь лежит и спит.

Лицо Аменхотепа потемнело от страха, и вся радость, вызванная рождением сына, тут же была позабыта.

— Что ты ела? Кто готовил еду — твоя служанка?

— Да… — еле слышно отозвалась Нефертити. — Да, наверняка.

Аменхотеп прижал ладонь к щеке и повернулся ко мне:

— Что случилось? Ты должна знать! Вы с ней связаны тесно, словно два вора! Скажи мне, что случилось!

Я видела, что он не старается быть жестоким. Он просто боится. Искренне боится за жену.

Мое сердце забилось быстрее.

— Может быть, дело в вине, — поспешно произнесла я. — А может, в холоде. Снаружи сейчас очень холодно.

Аменхотеп с ненавистью посмотрел на окна, потом на льняную простыню на кровати.

— Принесите одеяла! — выкрикнул он, и служанки тут же помчались исполнять его приказ. — Шерстяные одеяла! Разыщите визиря Эйе! Пусть он приведет врача!

Нефертити

тут же села.

— Нет!

Аменхотеп убрал ей волосы со лба.

— Тебе нездоровится. Нужно показаться врачу.

— Мне достаточно Мутни.

— Твоя сестра — не врач! — Аменхотеп подался вперед и с отчаянием схватил ее за руку. — Ты не можешь заболеть! Ты не можешь оставить меня!

Нефертити прикрыла глаза, и темные ресницы затрепетали, выделяясь на фоне высоких бледных скул.

— Я слышала, у тебя родился сын, — тихо произнесла она и улыбнулась, положив ладошку на живот.

— Для меня важна только ты! Мы вместе строим памятники богам, — пылко произнес он.

— Да. Храм Атона.

Нефертити слабо улыбнулась. Она так убедительно разыгрывала свою роль, что на глаза Аменхотепа навернулись слезы.

— Нефертити!

В голосе фараона прозвучала подлинная боль, и мне стало жаль его. Он бросился на кровать Нефертити, и я перепугалась.

— Перестань! Перестань, ты повредишь ребенку!

В дверь постучали, и на пороге появился мой отец, а с ним — лекарь. Нефертити встревоженно посмотрела на него.

— Не бойся, — многозначительно произнес отец. — Он здесь, чтобы помочь тебе.

Что-то промелькнуло в их взглядах, и Нефертити позволила врачу взять у нее кровь из руки. Лекарь повертел темную жидкость в чаше, изучая цвет, а мы все стояли и ждали, пока он изучит все детали. Старик кашлянул. Он посмотрел сперва на отца, коротко кивнул ему, а потом перевел взгляд на фараона.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Аменхотеп.

Лекарь опустил голову:

— Боюсь, ваше величество, она очень больна.

В лице у Аменхотепа не осталось и кровинки. Его поборница, его жена, его самая ревностная сторонница больна оттого, что носит его ребенка. Аменхотеп украдкой взглянул на свою возлюбленную Нефертити; ее волосы рассыпались по подушке, стекая с нее, словно черные чернила. Она выглядела прекрасной и вечной, словно скульптура. Фараон повернулся к лекарю.

— Ты сделаешь все возможное, чтобы исцелить ее, — приказал он. — Все, что в твоих силах.

— Конечно, — поспешно откликнулся старый лекарь. — Но ей необходим покой. Ее нельзя тревожить, пока она носит ребенка. Никаких плохих новостей, никаких…

— Вылечи ее!

Лекарь закивал, кинулся к своей сумке и извлек оттуда несколько пузырьков и флакон с мазью. Я пригляделась, пытаясь разобрать, что у него там. А вдруг оно опасное? Что, если от этих лекарств ей и вправду станет плохо? Я посмотрела на отца. Тот оставался бесстрастным, и я поняла, что там. Розмариновая вода.