Неформальная экономика. Курс лекций
Шрифт:
На наш взгляд, советская «вторая экономика» определила характер постсоветской теневой экономики, как минимум, в трех аспектах.
Первый аспект – финансовый . Теневые капиталы, накопленные в советское время, составили финансовую основу приватизации государственной собственности начала 90-х годов. Темп приватизации, ее восприятие правительством как минного поля, по которому лучше бежать, чем ползти, привели к практически полному отказу от анализа происхождения капиталов, дав возможность легализовать теневые и даже криминальные состояния. Заметим, что иного выхода, видимо, не было ввиду несопоставимости стоимости общественной собственности и покупательной способности населения [82] . Приватизация явилась, по сути, каналом выхода на свободу подпольной экономики бывшего СССР, что вызвало резкую критику со стороны оппозиции, призывающей поставить административные заслоны вовлечению теневого капитала в практику приватизации. Однако следует признать, что в последнем случае теневой капитал, видимо, все равно участвовал бы в приватизации,
Второй аспект – организационно-правовой . Преемственность советской «второй» и постсоветской теневой экономик было обеспечено организационно-правовыми новациями, ознаменовавшими перестройку. Как известно, основой развития советской теневой экономики была ее тесная связь с легальным государственным сектором. Эта связь была латентна, однако с первыми же перестроечными нововведениями она приобрела законный организационно-правовой статус. Речь идет о возможности создавать малые предприятия и хозрасчетные подразделения, в формат которых моментально перешли теневые структуры. В новом качестве они продолжали сотрудничать с государственным патроном, уже совершенно легально перекачивая ресурсы в свои закрома. «Красные директора» активно использовали эту возможность, буквально «облепляя» многочисленными малыми предприятиями и кооперативами руководимые ими объекты. Если в советский период связь с теневой структурой была чревата суровыми санкциями, то теперь эта схема, приобретя видимость легальных сделок, была фактически узаконена. К тому же в новых условиях такое сотрудничество служило не сиюминутному личному обогащению, но долговременной цели концентрации средств для последующего выкупа предприятия в собственность. Прежние теневые спутники легального хозяйственного агента преобразовались в легальную сеть обслуживающих его малых предприятий и кооперативов, взаимодействие с которыми в сущности повторяло прежнюю схему, согласно которой государственное предприятие использовалось в качестве дойной коровы. Но теперь это делалось на законных основаниях и, соответственно, с большим размахом и далеко идущими планами. Таким образом, появившиеся в самом начале перестройки новые организационно-правовые формы позволили не столько создать, сколько легализовать советский вариант «утечки» ресурсов государственных предприятий.
Третий аспект – номенклатурный . С теневой экономикой советский аппарат не столько боролся, сколько кормился от нее. Теневой сектор был одним из источников дохода советского чиновника. С изменением модели хозяйствования, когда появились легальные возможности для предпринимательской деятельности, номенклатура лишалась источника «кормления». Соответственно, его надо было воссоздать. Начинаются сложные аппаратные игры по разделению сфер влияния различных ведомств по патронированию бизнеса. Разночтения в законах, возможности их неоднозначной интерпретации, отнюдь не случайно пронизывающие законодательное пространство, становятся основой для воссоздания прежней системы зависимости предпринимателя от чиновника [Ledeneva, 2006; Панеях, 2008]. Связь власти и бизнеса остается, как и прежде, персонифицированной и теневой.
Кроме того, у теневого характера этой связи есть и другая составляющая. Речь идет о распространенной трактовке рыночной реформы как реализации интересов номенклатурного слоя. Согласно этой точке зрения, партийный аппарат и государственная бюрократия, первоначально допуская игру в чины и ордена, неминуемо потянулись к опоре в имущественных отношениях [84] . Неустойчивость прав бюрократии и проблематичность наследовании достигнутого статуса подводили государственную и партийную номенклатуру к вопросу о правах собственности [85] . Это лежало в основе инициации, поддержки и беспрецедентно массового участия номенклатуры в реформе 1990-х годов, превратившей советскую бюрократию из управляющего в правящий класс общества. Вместе с тем это превращение не могло не иметь теневого характера. С одной стороны, действовал законодательный запрет на совмещение государственной службы и предпринимательской деятельности. С другой стороны, «слуги народа» не могли в одночасье отказаться от образа радетелей за общее благо, что предписывало скрывать личные пристрастия в сфере бизнеса. И наконец, номенклатура была сугубо специфическим классом по своим генетическим характеристикам. Ни для кого не секрет, что «с начала 30-х годов советское руководство развивалось по закону снижающегося уровня посредственности» [Данилов, 1999, с. 18]. Это была группа всегда правильно думающих конформистов. Массовая посредственность обусловила ограниченность духовного мира «прорабов перестройки» интересами присвоения и потребления, что напрямую подталкивало новых номенклатурных собственников к теневому режиму функционирования.
Таким образом, современная неформальная экономика начиналась не с перестроечных аккордов. Как и всякая
Лекция 13 НЕФОРМАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА: МНОГООБРАЗИЕ ПРОЯВЛЕНИЙ, ИЛИ КОГДА РАЗМЕР ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ
Анализируя теневую и домашнюю экономики, трудно не удивиться колоссальному разнообразию их проявлений. Это и «сделки века», уводящие из государственной казны сотни миллионов рублей, и нерегистрируемое предпринимательство пенсионера, чинящего краны соседям. Это покупка мест в парламенте и мелкая взятка проверяющему пожарнику. Это и усилия домочадцев по обустройству английских лужаек вокруг своих элитных особняков, и борьба за урожай на нескольких сотках дачного участка. При всей непохожести названных явлений, их принадлежность к неформальной экономике бесспорна. На наш взгляд, многообразие неформальной экономики получает логичное объяснение и становится аналитически упорядоченной системой, если воспользоваться простым утверждением: в неформальной экономике размер объекта имеет значение. В данной лекции мы покажем, как масштаб бизнеса определяет контуры теневой экономики, а размер населенного пункта формирует черты домашней экономики его жителей.
Теневая экономика крупного и малого бизнеса: сравнительный анализ
Сформулируем основной тезис: привычное деление бизнеса на малый, средний и крупный дифференцирует фирмы по доступной им форме политического участия. Если быть более точными, то важен не размер бизнеса сам по себе, а такие его «производные», как экономические возможности, способность к консолидации, организационные навыки лидеров, устойчивость основных игроков и, что немаловажно, временной горизонт планов развития. По всем этим показателям крупный бизнес резко отличается от малого. Так, последние годы были отмечены бурным ассоциированием крупного бизнеса, втягивающим в свою воронку бизнес средний, в то время как немногочисленные примеры консолидации малого бизнеса при внимательном рассмотрении обычно оказываются инициативой отнюдь не предпринимателей. Существенно и то, что на фоне сохранения стабильного ядра крупного бизнеса происходит активная ротация мелких предпринимателей. В этой ситуации представляется вполне естественным, что политическое участие малого бизнеса ограничено реакцией на предлагаемые условия, т.е. обильной и разнообразной коррупцией на стадии исполнения закона. Крупный же бизнес пытается эти условия формировать, т.е. придавать решениям законодательной власти желаемую форму. В ход идут как легальные, так и теневые средства. Если коррупция в среде малого бизнеса мотивирована идеей выживания, то коррупция, практикуемая бизнесом крупным, нацелена на повышение его прибыльности через доступ к ресурсу власти.
Размер бизнеса влияет на степень и форму вовлеченности его владельцев в сверхприбыльные бизнес-операции. Вертикальный взлет предпринимательских структур, как правило, основан на деятельности, предполагающей элемент лоббирования в коридорах власти, без чего сверхдоходность сделок была бы маловероятна. Это и задание контуров экспортно-ориентированной политики в области природных ресурсов, и получение эксклюзивных прав и контрактов, и возможность легального существования естественных монополий на фоне антимонопольных заклинаний правительства, и другие проявления режима благоприятствия для немногих, имеющих отношение к выработке властных решений. Участие в создании правил (что не исключает их виртуозного игнорирования) обусловливает сверхдоходность сделок, большая часть которых связана с выходом на международные рынки сырья, продуктов и финансов. Надо ли говорить, насколько неодинаковы возможности подобных сделок для субъектов, различающихся масштабом бизнеса. Только крупному бизнесу доступны масштабные операции, предполагающие выход на мировой рынок. Возможности, доступные крупному предпринимательству, абсолютно закрыты для малого бизнеса при всей поддерживающей его риторике.
Вероятность лоббирования как основы сверхприбыльности сделок зависит от ресурсных и институциональных возможностей хозяйствующего субъекта. Под ресурсными возможностями мы понимаем не только распоряжение природными ресурсами, но и интеллектуальную состоятельность корпуса менеджеров, квалифицированное юридическое сопровождение бизнес-планов, доступность сети консультационных услуг, возможности для наращивания социального капитала предпринимателя и т.д. Очевидно, что подобными благами преимущественно располагает бизнес крупный.
Сверхдоходность сделок выступает одновременно условием и результатом вхождения бизнеса в поле политики. Крупный бизнес интересен власти, а власть привлекательна для крупного бизнеса. Теневая практика крупного бизнеса дает ему солидные шансы на сверхнормативное преуспевание, с чем связаны финансовые потоки, соединяющие бизнес с властью и, что принципиально, далеко не только в форме банальной коррупции.
Время удаленного от власти крупного бизнеса прошло. Близость к власти означает для бизнеса: