Нефритовый кубок
Шрифт:
– Вышли бы, – процедил Конан, – да тебе, говорят, Имгебел ребра поломал. Бой будет неравный.
– Это точно, – усмехнулся туранец, снимая со столба у ворот конскую подкову и без видимого усилия складывая ее пополам. – Раз драться не будем, так послушай меня, парень. И постарайся понять. Диери очень хорошо относится к тебе. Однако девицы, как это ни странно, часто
Туранец не спеша подошел к Конану, стоявшему словно бы в каком-то оцепенении, и по-дружески положил на плечо варвара тяжелую ладонь.
– У нас говорят: уходя в пески, не оглядывайся на Золотые Ворота – не будет пути. Не борода делает нас взрослыми, и не меч, и не богатые одежды, но утраты, закаляющие наш дух и разум. Когда я впервые познал женщину, я немножко повзрослел, и еще немножко, когда впервые ее потерял. Еще чуть-чуть, убив своего первого врага, еще капельку, заработав первое в своей жизни золото, и почти совсем взрослым стал, когда враги убили моего брата. Каждая потеря делает тебя немножечко сильнее. Твой путь был труден? Радуйся! Ты скоро станешь настоящим мужчиной!
– Я радуюсь, – деревянным голосом сказал Конан. – А Диери – где она?
– За нее не беспокойся, – усмехнулся ит'Каранг. – Она у себя в комнате. Заперлась и переживает. Ничего, переживет. Она ведь знает, как ей повезло, и, между прочим, не в последнюю очередь благодаря тебе. Позвать ее? Эй, кто-нибудь!
– Нет, не надо, – решительно сказал киммериец. Барч ит'Каранг поднял бровь в некотором удивлении. – Ты прав, почтеннейший, насчет утрат, делающих нас сильнее. Передай ей от меня привет. И передай еще вот что: я, Конан из клана Канах, потерявший семью, дом
И пробурчал, отвернувшись:
– Пусть потом локти кусает.
– Обязательно передам, – серьезно кивнул ит'Каранг. – Мне ведома цена гайса, клятвы, от коей не отказаться без риска обратить на себя божественный гнев. Правда, не знаю, ведома ли она тебе…
Последнюю фразу ит'Каранг произнес, стоя рядом с Конаном за воротами. Вдруг взгляд конезаводчика метнулся куда-то за плечо киммерийца, а его железные пальцы резко рванули варвара в сторону и вниз. Мгновением позже тяжелый нож оглушительно лязгнул в кованую створку ворот.
На другой стороне улицы, там, где только что сидел скрюченный слепец в грязной накидке, теперь неподвижно стояла высокая, чуть сутулая фигура. Уловив на себе взгляд киммерийца, мнимый слепец подчеркнуто медленно поднял руку и сделал красноречивый жест – ребром ладони по горлу.
Из ворот, толкаясь, повалила вооруженная челядь ит'Каранга. Конан лишь на миг отвел глаза, и Джелани-Грифон исчез. Как сквозь землю провалился. Однако вместо того, чтобы обеспокоиться, туранец громко захохотал и с размаху хлопнул Конана по плечу:
– Возрадуйся, воин, ибо ты стал совсем взрослым – только что ты приобрел кровного врага, настоящего, смертельного врага на всю жизнь! Хатариты не прощают позора. Что ты намерен теперь делать? Возможно, тебе нужна охрана? Я дам своих людей…
– Благодарствую, не надо, – буркнул киммериец. К рогатым демонам все, подумал он – хатаритов, лошадей, смазливых содержанок, Рекифеса с Когортой, дедушку с заветами и туранского конезаводчика с его поучениями! Что там говорил Ши насчет «Страстоцвета»? – Что я намерен делать? Пойду напьюсь, и помоги Кром моим врагам, если они попытаются мне помешать!