Нефть!
Шрифт:
— Это безусловно справедливо относительно колоний, — сказал Бэнни. — Но мы ведь не собираемся никуда удаляться, и своей главной целью мы именно поставили помогать рабочему движению.
— Люди, которые хотят помогать рабочему движению, должны все время находиться в этом движении, а если вы возьмете их оттуда, то они привыкнут к более легкой жизни и не будут уже годиться для настоящей борьбы. Это уже не настоящие рабочие.
— Но их жизнь вовсе не будет очень легкой, товарищ Хаим.
— Говорите еще! Нелегкой! Устроить колледж, в который пригласить разных молодых леди и джентльменов, и думает, что такая жизнь не покажется рабочим легкой!
— Да ведь эти молодые леди и джентльмены там-то именно и будут тренироваться
— Ну, это я вам скажу — тоже здорово! — воскликнул Питер Нагель.
— Но в чем они могут так провиниться? — спросил Хаим саркастическим тоном. — Разве что покатят на автомобиле с недозволенной скоростью?
— Почему непременно только это? Они могут попасть в Энджел-Сити в какую-нибудь забастовку или пойти на какой-нибудь социалистический митинг на углу двух улиц, где их, конечно, не замедлит схватить полицейский. Я думаю, мне нечего учить именно вас, что нужно сделать для того, чтобы вас арестовали, товарищ Хаим.
— Да, но ведь можно попасть на такого судью, который засадит вас в тюрьму не на тридцать дней, а на целые шесть месяцев, а то и больше.
— Ну, это уже дело случая. Я только говорю, что ни один студент не будет считаться годным для борьбы, если он не побудет за время своего пребывания в колледже в тюрьме. Разумеется, на почве классовой борьбы.
— Ну а как же учителя? — спросил Григорий Николаев.
— Им полагается побыть в тюрьме раз в три года или даже, может быть, раз в пять лет.
— А сам основатель колледжа? Как часто полагается ему? — спросил с веселым смехом Питер Нагель.
Дан Ирвинг ответил за Бэнни, сказав, что он подождет того момента, когда останется совсем без денег.
Разговоры на эту тему продолжались. Бэнни стоял за то, что студенты сами должны были решать, какая доктрина им больше по душе. Дело учителя давать им разъяснения на предлагаемые вопросы. Каждый класс должен представлять собой открытый форум. Не должно быть никакого "сектантства", никаких предвзятых восхвалений одних доктрин и гонений на другие. Студентам должен быть предоставлен совершенно свободный выбор тех или других.
Но старый скептик Хаим не унимался.
— Я хотел бы знать, как вы думаете распорядиться с сексуальным вопросом? — спросил он.
Бэнни отвечал, что это был очень сложный вопрос и он его себе еще не окончательно выяснил.
— Думаю, что нам придется руководствоваться в этой области буржуазными стандартами, — сказал он.
— О боже! — воскликнул Питер Нагель. — Раз уже дело коснется буржуазии…
Яков Менциес, студент, сказал, что он только что читал об одной социалистической колонии, которая была устроена в Теннесси много лет тому назад и которая распалась именно благодаря неудачно разрешенному сексуальному вопросу.
— Это всегда так будет со всякой колонией при капиталистическом строе, — прервал сына старый Хаим. — Есть только один способ заставить мужчину жить всю жизнь с одной только женщиной, — это запереть их в дом и никогда не выпускать. Но раз вы позволите им иметь сношения с другими людьми, то мужчина тотчас же найдет, что ему необходима другая женщина, женщина, более для него подходящая. И так будет всегда!
В результате всех этих разговоров выяснилось, что никто не был уверен в успехе такого предприятия, но вся молодежь с радостью готова была помогать кто чем мог, если Бэнни решит привести свой план в исполнение. Бэнни сказал, что он уже начал подыскивать подходящий участок земли милях в пятидесяти приблизительно от Энджел-Сити, в том месте, где было бы достаточно воды и были бы подходящие почвенные условия. Он решил пожертвовать
Одновременно с этой заботой Бэнни имел частые свидания с адвокатами, и все они прилагали все старания, чтобы спасти все, что только было возможно из состояния м-ра Росса. Задача исключительная по трудности в силу того, что они вели борьбу не с каким-нибудь простым смертным, но со всемогущим Верноном Роскэ. Берти приходила во все большее и большее неистовство и заявляла о своем намерении явиться в контору с револьвером в руках и застрелить нефтяного магната.
В разгаре всех этих волнений Бэнни получил письмо от Элизы Оливье-Росс. Она писала, что не допускала мысли, чтобы "эти ужасные деньги" могли испортить их отношения. "Память о дорогом Джиме была навеки оставшимся, связывающим их священным звеном". Потом она сообщала о том, как тотчас же по возвращении в Париж она отправилась к своему любимцу медиуму и как на третьем сеансе появился дух Джима, и с этого раза все его слова записывал стенограф, и она посылала их сейчас Бэнни (вместе с письмом Бэнни получил довольно внушительного вида связку бумаг, перевязанную голубой лентой) и надеялась, что Бэнни, со своей стороны, тоже пойдет к какому-нибудь медиуму и потом сообщит ей обо всем, что ее дорогой, незабвенный Джим будет говорить на сеансе там, в своем милом Энджел-Сити.
Бэнни развернул стенографический отчет и принялся читать. Все первые строки были сплошь наполнены сентиментальными фразами о "счастливом береге" и о блаженстве, которое он испытывает, слушая шелест ангельских крыльев и хоры ангельских голосов, и о том, что он просит передать своему дорогому Бэнни, что он "все, все понимает и все прощает". Все эти фразы носили на себе явный отпечаток творчества сентиментальной пожилой леди или ее приятеля, — хитрого плута медиума. Но была одна фраза, заставившая Бэнни вздрогнуть и усиленно забиться его сердце. "Я желал бы, чтобы дорогой мой Бэнни поверил, что с ним говорит действительно его отец, и я хочу напомнить ему об одном человеке, который устроил нам покупку земли в Парадизе. У него было спереди в верхней челюсти два золотых зуба, и маленький Бэнни насмешил меня, сказав, что воры, наверное, разроют его могилу". Бэнни был поражен. Какими таинственными путями, силой каких "заклинаний" медиум в Париже мог узнать о той шутке, которую много-много лет тому назад Бэнни, тогда тринадцатилетний мальчик, сказал отцу по поводу м-ра Хадгарта — того агента, который устроил им покупку нефтяных участков в Парадизе?
Было о чем подумать. Неужели действительно его отец не ушел из его жизни бесследно, навсегда, но куда-то исчез, и связь с ним могла не нарушаться?..
Бэнни долго бродил в это утро по отдаленным улицам города и думал, думал все об одном и том же, а до его слуха доносился голос Эли Аткинса, звучавший по радио и повторявший ветхозаветные пророчества.
Глава двадцать первая
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
Бэнни проводил теперь почти все свое время в поисках за подходящим участком для своего будущего рабочего колледжа.
Это было несравненно более интересным занятием, чем отыскивание нефтяных участков. Вы тут могли считаться с окружающими видами, с лесами и холмами, со всем тем, что было близко вашему сердцу. И для того чтобы найти то, что вам было нужно, приходилось совершать долгие поездки в автомобиле. А так как Рашели предстояло быть одной из главных заведующих будущего колледжа, то было вполне естественно, что и она участвовала в этих поездках. И всю дорогу они болтали, и столько было интересных тем!