Негасимое пламя
Шрифт:
Запахло несвежим горелым мясом. Верховский проследил, чтобы незваная гостья наверняка перестала существовать, и обернулся к сгрудившимся на мощёной дорожке минусам. Судя по тому, что страх их не отпустил, испугались они отнюдь не нежити. Ну и поделом, нечего путаться под ногами…
– По домам, а? – зло бросил Верховский, оглядывая компанию, с которой свет фонарей смыл весь налёт загадочности. Хулиганьё. Дети-переростки, сытые и благополучные, которым нравится резвиться по вечерам в малолюдном парке и чувствовать себя причастными к преступному миру. Знали бы они, что ничего хорошего там нету… – Ужин кушать, уроки делать. Ну?
– В-в-вы-ы-ы кто-о-о? – тихонько провыл здоровяк, в ужасе ощупывая парализованную руку.
Верховский, чертыхнувшись,
– Сотрудник службы безопасности, – хмыкнул он. – Давайте-ка отсюда. Мало ли, сколько их тут таких шастает…
Он выразительно кивнул на присыпанное пеплом горелое пятно на траве. Лукавил, конечно: одна-то коровья смерть в Москве – уже происшествие. Верховский проследил, как компания поспешно удаляется в сторону жилого массива, и спустился с дорожки. Наспех призванным порывом ветра развеял оставшийся от нежити прах. Посреди выжженной травы поблёскивала серебряная метка. Ну и дела – блудная нежить-то чейная! Обернув руку носовым платком, Верховский аккуратно подобрал невредимую бирку. Тула, две тысячи четвёртый, проба современная. Спецсерия. Выходит, коровка проковыляла без малого две сотни километров за каким-то неведомым интересом… Или от чего-то спасаясь. Шефы безопасности недвусмысленно отстранили шушеру вроде младшего командного состава от документов по тульской проблеме, но куда деваться, когда дело само бесцеремонно лезет к сотрудникам?.. Верховский спрятал находку в карман рюкзака. Надо будет сдать Харитонову. Пусть поднимают надзорщиков в экстренные рейды по Подмосковью и соседним областям. Не хватало ещё массового пришествия нежити в благополучный и уютный обывательский мирок.
Дома его, как всегда, не ждало ничего, кроме кастрюли с позавчерашним супом в холодильнике и разворошённой с утра постели. Верховский сунул рубашку в стиральную машину, до половины набитую грязным барахлом. Из-за дверцы уже попахивало, так что пришлось, пересиливая усталость, доставать порошок и приводить технику в чувство. Вот бы ему сюда домового… Хотя бестолочи вроде тех, что были ему знакомы по управской уборочной команде, со стиралкой не справились бы. Тогда не домового – женщину. Хозяйственную и молчаливую, потому что единственная женщина, с которой он хотел бы говорить обо всём на свете, вряд ли когда-нибудь объявится в тесной квартирке далеко за чертой Москвы. Верховский бросил мрачный взгляд в зеркало, усеянное белёсыми пятнышками от зубной пасты. Красавцем его точно не назвать, особенно с учётом скопившейся за годы службы коллекции шрамов. Если прибавить к этому сомнительную биографию, перспективы вырисовываются нерадужные. Хотя, наверное, зарабатывай он, как депутат Магсовета, на все недостатки нравные дамочки закрыли бы глаза.
Уже забравшись под одеяло, Верховский вспомнил, что начисто позабыл поесть. К состоянию постоянного голода он привык за годы бродяжничества и теперь вот вернулся – не от безденежья, а от нехватки сил и времени. Спать хотелось сильнее, чем есть. Решив, что до утра с супом ничего не случится, подающий надежды лейтенант магбезопасности провалился в вожделенный сон.
***
Первым, кого он встретил с утра в отделе надзора, стал бывший начальник. Боровков кисло улыбнулся, поинтересовался целью визита и слегка побледнел, услышав про коровью смерть. Он тяжело переживал нынешние карьерные успехи некогда младшего специалиста отдела надзора; Верховский и рад был бы его не разочаровывать, да как-то оно само собой получалось. Принесённые новости мигом привели надзор в движение. Хорошо бы они без подсказок так шевелились… Волноваться вроде бы не о чем: компетентные люди оповещены, покаянная служебка написана, сиди себе, лейтенант, разбирай рутину – но нет, не шло из головы вчерашнее маленькое приключение. До чесотки хотелось знать, что происходит. Вечером, последним покинув кабинет, Верховский вместо лестницы свернул к лифтам и нажал кнопку со стрелкой вверх. Не с начальством же разговаривать о засекреченных судебных процессах…
На двери у научников висела бумажка, информирующая, что группа исследования
– Войдите, – устало сказали из-за двери.
Основное освещение в лаборатории было выключено. Вольер для нежити занавесили на ночь непрозрачной тканью; на столе рядом с ним тихо возились в клетках лабораторные мыши. На металлических прутьях висели написанные от руки ярлычки, снабжённые датами и подписями: «Контрольная группа», «Заговор на здоровье (колдовство)», «Заговор на удачу (колдовство)», «Повышены позитивные вероятности (магия)», «Снижены негативные вероятности (магия)», «Прокляты (человек, колдовство)», «Прокляты (человек, магия)», «Прокляты (нежить)». В трёх последних клетках зверушки выглядели несколько более удручёнными – хотя, может, так казалось из-за ярлычков.
– Вы что-то хотели? – неласково спросили из-за спины.
Верховский обернулся. Женщину за компьютером он узнал с трудом – может, оттого, что не ожидал её здесь увидеть, а может, просто подзабыл по прошествии времени. Понравилось в Москве владимирской лаборантке Марине Маланиной. На шее у неё висел в казённом чехле временный пропуск вроде тех, что выдают стажёрам и командировочным; видимо, напросилась всеми правдами и неправдами в столицу на обмен опытом. Понятно, что из карьерных соображений, но, ей-богу, как будто назло.
– Да, Марина, добрый вечер, – нейтрально-вежливо отозвался он. – Подскажите, где мне найти Лидию Свешникову? Есть дело по работе.
Последнее он прибавил по инерции и тут же себя выругал. Раз есть нужда такое говорить, значит, могут быть дела и не по работе. Марина допечатала несколько слов и утомлённо вздохнула.
– Лидия Николаевна позавчера уволилась. Что у вас за дело?
Уволилась?.. Если и было в Управе что-то незыблемое, помимо всеобщей страсти понаблюдать за жизнью коллег, так это непременное присутствие Лидии. Что-то случилось. Но не у заезжей же лаборантки об этом спрашивать! Верховский состроил вежливо-удивлённую гримасу. Говорить, что дело сугубо конфиденциальное – себе вредить, но и ничего интересного владимирская дамочка знать не может. Пустая выйдет беседа.
– Касается поведенческих особенностей нежити. Лидия Николаевна неплохо в них разбирается.
– Я тоже, – нахально заявила Марина, поднимаясь из-за стола. Отсветы от монитора на стене за её спиной тут же померкли. – В чём вопрос?
– Я думал, вы по биологии больше.
– Когда рук не хватает, все становятся специалистами широкого профиля, – она сдержанно улыбнулась. – Сейчас, кроме меня, здесь всё равно никого нет. Вы можете задать вопрос мне или прийти на следующей неделе.
Точно. Сегодня пятница. В бесконечной суматохе дни совсем перестали разделяться на календарные промежутки.
– Ну, давайте попробуем, – заложив руки за спину, Верховский задумчиво шагнул в сторону вольера. Несколько мышей уставили на него сторожкие красные бусинки глаз. – В каких случаях нежить может преодолевать большие дистанции?
– Аморфная?
– Нет, телесная. Средненькая нежить без особых дарований, – он задумался на пару мгновений, решая, посвящать ли въедливую дамочку в подробности, и прибавил: – Коровья смерть, например.
Марина надолго замолкла, раздумывая. Верховский от нечего делать разглядывал мышей. Забавные твари. Суетятся, как будто в этом есть какой-то смысл, изредка выглядывают за прутья клеток и, не осознав увиденного, возвращаются к своей нехитрой возне. И все так или иначе скоро передохнут.