Негоциант
Шрифт:
Ткань на голове сильно мешала восприятию всех ощущений, но даже сквозь нее я слышал ор толпы, жаждущей увидеть редкостное зрелище. Бандитов, убийц и насильников вешали почти каждую неделю, а вот шпиона, самого настоящего, наверное, впервые. Сколько там столпилось народа? Сотня, две, тысяча? Площадь, небось, забили под завязку и гроздьями свисают с крыш, будто не попавшие на стадион футбольные болельщики, забравшиеся на высотку и старающиеся разглядеть в бинокль игру своей команды. Пропал во мне шоумен, а ведь площади собираю. Не каждому дано.
Толчок в бок — и я лечу куда-то кубарем. Сориентироваться
Яркий свет ударил в глаза, заставил поморщиться. Нет, это точно не тот свет. Вон и Зимин сидит, хмурый и злой. Ярош рядом, встал на колени и отмыкает кандалы, которые и поносить-то толком не удалось. А кто это спешно запирает дверь? Черт, Аморис! Зуб даю. Старина, как же я рад тебя видеть.
— Тихо! — Дирек прижал к губам палец, призывая всех собравшихся к тишине. — Вроде все нормально прошло.
— Еще бы не нормально. — Славик зло сплюнул на пол. — По-другому бы я всю эту контору штурмом взял. Человек десять бойцов организовали и устроили бы танец с саблями.
— Да тише вы! — Грецки наконец справился с кандалами и брезгливо отбросил их в дальний угол. Суровые браслеты звякнули пару раз звеньями старой ржавой цепи и затихли.
— Воды, — попросил я. Перед моими губами, будто из воздуха, материализовалась фляжка. Глотнул. Поперхнулся. Коньяк.
Откашлявшись наконец, я оперся о стену и с подозрением посмотрел на собравшуюся троицу.
— Господа, потрудитесь объяснить, что, в конце концов, происходит.
Первым взял слово барон.
— Извини, Дмитрий. Вышло так.
— Что значит вышло? — опешил я. — Меня к казни приговорили, вчера святоша приходил и брадобрей. Да я тут чуть с катушек не соскочил, а у них, видите ли, вышло!
— Если тебе станет легче, — Ярош выставил вперед квадратную челюсть, — можешь меня ударить. Стерплю.
— Буду я еще об тебя кулаки отбивать, — зло огрызнулся я. — Где вы раньше были, оглашенные?
— Не ори. — Зимин встал со стула и, подойдя ко мне, нагло экспроприировал коньяк. — Мы же тоже ни сном ни духом были, когда стража за тобой явилась. Сказать, что удивились, это слишком мягко. Я даже думал вынуть наш «Кипарис» да объяснить этим сапогам, кто тут прав.
— Прав «Смит и Вессон», — кивнул я. — Дальше.
— Что дальше. — Зимин замялся. — Не дали мне достать ствол. Гориллы нашего любимого босса на пол повалили и так продержали до того момента, пока тебя не увели. Прием, естественно, сорвался.
— А как вы здесь оказались?
Народ на площади взревел. Судья уже огласил приговор и из-под ног несчастного выбили табурет.
— А, это? Не обращайте внимания, господин негоциант. — Аморис наконец отлип от двери и сейчас сидел на корточках в углу. — Там заместо вас одного убийцу вешают. Застал жену с любовником и порубил их топором.
— Полун там, значит, вместо меня? — Я хмыкнул и взглянул на зарешеченное окно. Подходить ближе желания не было.
— Да хрен с ним, с висельником, — отмахнулся Славик. — Ты дальше слушай. Значит, отлепили меня от пола, думал, ребра переломают, пока мнут, да входит этот мерзкий старикашка и весело так ладоши потирает. Я ему: чего радуешься? А он, мол, все по плану. Теперь
— Понимаешь, Дмитрий, — прервал Зимина Ярош. — Подольских имеет большие связи, в том числе и при дворе Его Величества. Каким-то образом он смог попасть к королю на прием и наобещать чего-то. Король согласился, и все, что происходило после, не более чем фарс. Подготовка к банкету, крах сего мероприятия, а также твой арест и сегодняшняя казнь. Старик рассудил здраво. Увидев умирающего льва, противники постараются добить его, поспешат, на волне эйфории от долгожданной победы, и обязательно вляпаются. Вот тут-то их всех и накроют, как в нашем мире, так и в вашем. Насколько я понял из разговора, у вас там должны выбросить на рынок какие-то ценные векселя, что послужит ударом по конторам противников. Тут рассекретить, там разорить. Два зайца одним выстрелом.
— А меня, значит, как тупого барана… — Я прищурился и скрестил руки на груди. — И что теперь?
— Пока ждать, — пояснил Грецки. — Аморис принес накладные усы и парик, выведем тебя из дома дознаний и поселим в неприметном месте. Дальше должны пойти аресты. На свой счет не беспокойся, королевская грамота, полностью оправдывающая твое честное имя, у меня в кармане.
Из статуса приговоренного я в один миг перешел в подполье, чему на самом деле был рад. Ну, во-первых, я остался жив. С этим преимуществом моего нынешнего положения, думаю, могут согласиться все. Задело отношение Подольских, чью приемную дочь я спас от смерти и вытащил из наркотического дурмана. Не задело даже, взбесило. Понятно, что все ходы он просчитал наперед, но что если не сложилось бы? Болтаться мне в петле и весело подергивать ногами? Я уж не беру в расчет моральную сторону дела. Творить подобное, в моем разумении, было попросту непорядочно.
Черт с ним, с Подольских, со всеми его планами и миллиардами на счетах. С ним я еще сумею посчитаться. У меня теперь отпуск. Вполне себе можно валяться в постели до полудня, есть от пуза да злоупотреблять спиртным. Не хватает пляжа и анимации, а так почти то же самое. Заселились мы в гостиницу на окраине, где на деньги представительства сняли целый этаж, строго-настрого наказав хозяину не заикаться о таинственных постояльцах, чем, очевидно, еще более разожгли любопытство персонала. Шторы на окнах были плотно задернуты, а на лестнице и в питейном зале постоянно дежурили люди Паруса, безмерно обрадовавшиеся внезапному воскрешению своего босса. То, что они не проболтаются, в том я был уверен абсолютно. Не того сорта люди, чтобы языки под хмелем развязывать. Крепкие, суровые, не раз битые жизнью, поступив в мою розыскную команду, они получили счастливый билетик и во что бы то ни стало решили удержать его в своих руках.
Аресты начались фактически сразу. Сначала был чуть ли не штурмом взят особняк немцев, где городская стража, кто бы мог подумать, нашла с десяток автоматов Калашникова. Затем на чем-то погорел Ли, а под конец и самый таинственный участник сговора попался на поставках некачественного сукна для мундиров королевских гвардейцев. Скандалы гремели на каждом углу. Гильдия торговцев с треском вышибала пришлых членов из своих рядов, занося имена провинившихся в специальные таблички и развешивая их на видных местах.