Негодяй из Сефлё
Шрифт:
Мартин Бек кивнул своим мыслям. Письмо, найденное в палате, было наверняка написано одним из братьев.
— Продолжайте.
— Лично у меня нет ни сестер, ни братьев. Родители умерли. Словом, у меня нет ныне здравствующих родственников. Только дядя с отцовской стороны, но он живет в Америке, и его я никогда не видела.
— Ну а друзья?
— Друзей у нас есть немного. Было немного. Ну, Гуннар Блумберг, который приходил ночью, с ним мы встречались, а кроме того, он лечил Стига.
— Ну это понятно.
— И еще капитан Пальм с женой. Это старый однополчанин Стига. Вот и с ними мы встречались.
— А еще?
— Никого. Практически никого. Настоящих друзей у нас было немного. Только те, кого я назвала.
Она умолкла. Мартин Бек ждал.
— Стиг частенько говаривал…
Она не кончила фразу.
— Что же он говаривал?
— Что у полицейского и не может быть много друзей.
С этим спорить не приходилось. У Мартина Бека и у самого друзей не было. Если не считать дочери и Колльберга. Да еще одной женщины по имени Оса Турелль. Но Оса тоже служила в полиции. Еще, может быть, Пер Монссон, полицейский в Мальмё.
— Ну а эти люди знали, что ваш муж лежит в Саббатсберге?
— Да как вам сказать… Единственный, кто знал все точно, был доктор Блумберг. Из наших друзей.
— А кто ходил к нему?
— Я и Стефан. Мы каждый день к нему ходили.
— Больше никто?
— Никто.
— Доктор Блумберг тоже не ходил?
— Нет. Стиг не хотел, чтобы у него бывал кто-нибудь, кроме нас двоих. Он даже Стефана принимал неохотно.
— Почему?
— Не хотел, чтобы его кто-то видел. Понимаете…
Мартин Бек не прерывал.
— Ну, — наконец продолжила она, — Стиг всегда был на редкость сильным мужчиной, в отличной форме. А тут он очень сдал и избегал показываться людям.
— М-м-м, — протянул Мартин Бек.
— Правда, Стефан этого даже не замечал. Он боготворил отца. Они были очень близки.
— А дочь?
— Дочери Стиг никогда не уделял такого внимания. У вас самого есть дети?
— Да.
— И девочки, и мальчики?
— Да.
— Ну, тогда вы и сами все понимаете. Как это бывает между отцом и сыном.
Но Мартин Бек не понимал. И думал над этим так долго, что женщина забеспокоилась.
— Комиссар Бек, вы еще слушаете?
— Конечно, конечно, слушаю. Ну а соседи?
— Какие соседи?
— Соседи знали, что ваш муж в больнице?
— Разумеется, нет.
— А как вы объяснили им его отсутствие?
— Я им вообще ничего не объясняла. Мы не поддерживали с соседями никаких отношений.
— Может, тогда ваш сын? Рассказал приятелям?
— Стефан? Нет, исключено. Он ведь знал, чего хочет отец, а Стефану никогда бы даже в голову не пришло поступать ему наперекор.
Мартин Бек сделал несколько записей на открытом листке блокнота и сказал, как бы подводя итоги:
— Итак, только вы лично, Стефан, доктор Блумберг и оба брата комиссара Нюмана могли знать точно, в каком отделении и в какой палате лежал ваш супруг?
— Да.
— Ну что ж, все ясно. Только еще одно.
— А именно?
— С кем из своих коллег он общался?
— Не понимаю вас.
Мартин Бек отложил ручку и задумчиво потер переносицу большим и указательным пальцами. Неужели он так нечетко сформулировал вопрос?
— Я хотел бы вот о чем вас спросить: с какими полицейскими встречались вы и ваш муж?
— Ни с какими.
— Что-о-о?
— Чему вы удивляетесь?
— Неужели ваш муж не поддерживал отношений с коллегами? Не встречался с ними в свободное от работы время?
— Нет. За те двадцать шесть лет, что мы прожили вместе со Стигом, ни один полицейский не переступил порог нашего дома.
— Серьезно?
— Вполне. Вы и тот человек, что приходил с вами, были единственными. Но к этому времени Стига уже не было в живых.
— Но ведь должен же был кто-то приносить извещения, вообще приносить что-нибудь или заходить за вашим мужем.
— Да, вы правы. Вестовые.
— Кто, кто?
— Мой муж их так называл. Тех, кто сюда приходил. Это случалось. Но порог они действительно не переступали. Стиг был очень щепетилен в таких вопросах.
— Да ну?
— Очень. И всегда. Если приходил полицейский позвать его, или что-нибудь передать, или выполнить другое поручение, Стиг его в дом не пускал. Если дверь открывала я или кто-нибудь из детей, мы просили подождать за дверью, а сами снова запирали ее, пока не явится Стиг.
— Это ваш муж завел такой порядок?
— Да, он самым недвусмысленным образом потребовал, чтобы так было. Раз и навсегда.
— Но ведь существуют люди, с которыми он проработал бок о бок много лет. На них тоже распространялось это правило?
— Да.
— И вы никого из них не знаете?
— Нет. Разве что по имени.
— Он по крайней мере говорил с вами о своих сослуживцах?
— Крайне редко.
— О своих подчиненных?
— Я же сказала: крайне редко. Видите ли, один из основных принципов Стига заключался в том, что служебные дела никоим образом не должны соприкасаться с частной жизнью.
— Но вы говорили, что знаете некоторых хотя бы по имени. Кого же?
— Кое-кого из руководства. Ну, начальника государственной полиции, полицмейстера, главного инспектора…