Негромкий выстрел (Вместе с Россией - 1)
Шрифт:
Когда Роопу пришла очередь получать полк, он был отозван из Вены в Киевский военный округ и стал командовать белоцерковскими гусарами. Соколову, занимавшемуся изучением австро-венгерской армии в штабе округа, он и передал все свои негласные знакомства в Австро-Венгрии, которые Алексей с его легкой руки продолжал успешно развивать.
Теперь Роопа очень интересовало, как идут дела у его главного венского знакомого, Филимона Стечишина, и он постарался тактично навести разговор на эту тему.
– Филимон работает великолепно, - уловив, куда тот клонит разговор, сообщил другу Соколов.
– Теперь у него под началом целая организация чехов, достигших в австрийской армии высоких чинов,
– Поздравляю тебя, Алексей, ты прекрасно развернул работу в Австрии, вполголоса одобрил Рооп.
– А если у тебя есть еще несколько таких друзей в Дунайской монархии, как Редль, то тогда можно считать, что ты знаешь об австрийской армии почти все.
– Даже если б я знал о ней все, ты всегда будешь знать чуточку больше, - улыбнулся своему другу и коллеге Соколов.
– Не советую тебе только раскрывать здесь источники своей информации, так же вполголоса промолвил Рооп.
– Ты знаешь, наверное, что у нас при дворе очень сильна германская партия, которая делает ставку на симпатии царицы. Да и наша с тобой старая пассия, Екатерина Викторовна, супруга военного министра, тоже проявляет слишком большую активность в пользу разных там немчиков.
Рооп, прапрадед которого приехал в Россию во времена Петра Великого из Дании, терпеть не мог немцев и особенно не жаловал молодую жену своего бывшего командира Сухомлинова.
– А как она здесь прижилась?
– поинтересовался Соколов петербургской судьбой красавицы, вызывавшей восторг всех офицеров Киевского округа, когда она появлялась на балах в офицерском собрании.
– Ты знаешь, свет капризен. И хотя Екатерина Викторовна - супруга генерал-адъютанта, светского гвардейца и военного министра, любимца императора, ее не признают в петербургских салонах из-за того, что она родилась в простой малороссийской семье. Впрочем, зачем я тебе говорю все эти азбучные истины, ведь вы, киевляне, лучше нас, петербуржцев, знаете подноготную этой красавицы. Могу тебе только по секрету сообщить, что, когда Владимир Александрович представил ее государю, красота Сухомлиновой и ее молодость произвели у него такой фурор, что, как говорят злые языки, царь несколько оживился и даже обратил на эту красоту внимание своей супруги. Ну а ты хорошо знаешь, что значит, когда одной женщине, да еще считающей себя красивой, говорят о красоте другой. Вот царица и возненавидела Екатерину Викторовну.
Насмешливый блеск в глазах Роопа погас так же внезапно, как и появился. Он с нескрываемым осуждением довольно громко произнес:
– А вообще, нашему военному министру следовало бы больше думать об укреплении российской армии, а не о светских развлечениях своей молодой жены. Слишком часто ездит он с ней в отпуск в Париж и в Ниццу, забывая, что русскую армию следует готовить к войне, дабы не повторилась Цусима...
Из ближайшей к ним группе ожидающих кто-то обернулся, услышав среди общего негромкого говора какой-то диссонанс. Рооп задумчиво умолк, и Алексей не решился вновь беспокоить его расспросами о петербургской жизни. Он только отметил про себя, что не у него одного вызывают сомнения деловые качества военного министра России.
Приглашенных в передней все убывало. Рооп тоже собирался уходить. Перед прощаньем он позвал друга на вечеринку лейб-гусар в офицерское собрание полка, с командирами которого успел особенно подружиться за годы службы в конногвардейской дивизии, куда входили и лейб-гусары и конногренадеры, Алексей обещал с удовольствием,
Наконец, когда никого из приглашенных, кроме Сухомлинова, Монкевица и Соколова, в приемной не осталось, к этой маленькой группе неслышной семенящей походкой истинного царедворца приблизился Воейков и пригласил господ к царю.
19. Царское Село, ноябрь 1912 года
Царский кабинет-бильярдная был несколько темноват. Соколов сначала не разглядел невзрачного полковника, стоявшего подле высокой изразцовой печи, на выступе которой почти вровень с головой царя покоился беломраморный бюст кого-то из его царственных предков.
– Садитесь, господа, - безразличным тоном произнес самодержец и принялся ходить вдоль большого зеленого поля бильярда, на который бросала яркий свет электрическая лампа. Другая лампа светила в круглом шелковом абажуре, низко висящем над круглым библиотечным столом с семью деревянными креслами вокруг него. Среднее из кресел, с более высокой спинкой, занимал, вероятно, сам царь. Справа располагались Сухомлинов и Жилинский, а слева, как бы составляя фракцию гражданских министров, - Коковцев, Сазонов и Рухлов. По виду министров было ясно, что они только что закончили обсуждение какого-то нудного вопроса и теперь готовы перейти к следующему пункту программы.
Невысокие антресоли оставляли мало места под тяжелым потолком мореного дуба. Повсюду на стенах в золоченых тяжелых рамах висели безвкусные картины, перемежавшиеся с семейными царскими фотографиями в золотых тонких рамочках.
Подыскивая слова, точно гимназист, не выучивший урок, Николай Александрович предложил Сухомлинову объяснить присутствующим причину, по которой их всех здесь собрали.
– Господа, мы на пороге... э... кризиса, который... должен сказать... способен вызвать... потрясение основ... Мы должны... в ближайшие дни... а может быть, и часы... точно решить насчет военных приготовлений и... самой мобилизации. Владимир Александрович сейчас все расскажет...
– царю было, видимо, трудно говорить, и он теребил золотой аксельбант на своем красном чекмене. Закончив фразу, он бросил взгляд на антресоли, и Соколов вспомнил, что ему говорил Монкевиц о возможном присутствии государыни на этом совершенно секретном совещании.
Царь обошел бильярдный стол и сел в свое кресло. Он нажал незаметную кнопку звонка под столом. В кабинет скользнул Воейков.
– Карту Балкан, - коротко бросил царь, и через несколько секунд огромная, многометровая карта Балканского полуострова появилась на стене бильярдной. Карта была обработана цветными карандашами, и на ней четко выделялись не только текущие позиции союзников и турок за последнюю неделю, их предыдущие линии и стрелы наступлений, фланговых обходов, но и дислокация войск Киевского и Одесского округов русской армии, расположения дивизий румынской и австро-венгерской армий. Соколов заметил на карте множество неточностей и решил, когда настанет его момент докладывать, обратить на них внимание самодержавного главнокомандующего.
– Прошу вас, Владимир Александрович, - предоставил слово Николай своему военному министру.
– Ваше величество, - начал Сухомлинов свой доклад, - лично для меня в течение многих лет, а точнее - с 1903 года, совершенно определенно выяснилась вероятность столкновения с Габсбургской монархией. Еще явственнее такая необходимость встала во время аннексии ею Боснии и Герцеговины в 1909 году. Тогда же я убедился, что в случае этого столкновения Германия станет на сторону Габсбургов. Таким образом, ясно обрисовалась цель поддержания нашей боевой готовности.