Неидеальная

Тонян Лаура

До этого никто из нас не разговаривал, слушая одну из ведущих радиостанций штата.

– Мы?
– с нескрываемым ошеломлением вопрошаю я.

– Да, - так же бесстрастно говорит Харви, следя за дорогой.
– Разве, если бы ты была закономерной и безукоризненной, стала бы ты ехать в одной машине с парнем, который бывает жутким засранцем? Стала бы сниматься в клипе, где тебе пришлось целоваться с этим же самым парнем? Стала бы думать об этом парне? Эмм…ночами, - добавляет он, и челюсть у меня отвисает.

Я гляжу

вперёд. С чего он взял, что…?

– Я тоже о тебе думаю, - произносит Харви, и я перевожу взгляд на него.

Он с хохотом подмигивает мне.

– Даже не смей отрицать, что я тебя привлекаю.

– Привлекаешь, но… - пытаюсь сказать я, и он не упускает возможности перебить меня.

– Алекси, ты интересна мне. Я смотрю на тебя, и такое ощущение, что ты думаешь обо всём и сразу. А иногда я ловлю твой взгляд на себе, и мне кажется, что ты знаешь, о чём я думаю. Я не могу ошибаться: ты такая же немного странная, как и я.

– В чём заключается твоя странность?
– не выдержав, наконец, интересуюсь я.

Скорее, для того, чтобы дать ему понять, что я абсолютно нормальная.

– Ну, например, в том, что я не смеюсь, когда я не хочу смеяться. Я плачу, когда мне хочется плакать. Я говорю то, что я думаю. Я могу поклясться, ты такая же.

Он плачет? Я не хочу, чтобы он плакал когда-либо.

– Почему же ты считаешь такие простые вещи странными?
– вместо этого спрашиваю я.

– Потому что, - начинает Харви, - я не ношу маску. И никогда не стану носить. И ты тоже.

Он уверен в своих словах так же, как и уверен в том, что солнце светит над нашими головами.

– Люди этого не понимают, так ведь? Люди привыкли к тому, что каждый кем-то притворяется.

Я смотрю на него и не нахожу слов, чтобы ему ответить. Притворство - это игра. Харви вел игру, но сейчас он раскрывается, показывая, что он может быть другим человеком. Я ценю это, но внутри так тревожно, будто он что-то скрывает или недоговаривает. И в доказательство этому Харви переключает радио и делает звук громче, давая понять, что разговор на этом окончен. Окей, нам и не нужно обсуждать тему двуличности. Я не понаслышке знаю, что это такое. И сейчас я задаюсь вопросом: «Являюсь ли я той, кем видит меня Харви?»

По радио начинается песня, которую я раньше слышала, но не знаю, кто её исполняет. Видимо она приходится по вкусу Харви. Он барабанит пальцами по рулю, качая головой в такт музыке, напевает слова песни:

О, Боже!

«Такое ощущение, что я не пытаюсь.

Все так хорошо, что можно умереть!

Я знаю одно: все меня любят.

Опустив голову,

Двигаюсь под звуки своей музыки,

А в лицо - фотовспышки.

Я знаю одно: все меня любят,

Все меня любят…»

Чувство, что я удостоилась чести, и для меня поет сам Харви Томпсон. Но поет не просто песню, а то, что связано

с его жизнью. Каждая строчка говорит о нем. Его голос настолько приятный, что мне хочется, чтобы он не останавливался никогда. Однако, как назло, Харви перестает петь. У меня появляется дикое желание, попросить его, чтобы он продолжил, но я не могу ничего сказать. Каждый раз его признания приводят меня в ступор. И этот раз - не исключение. Харви до боли в груди нравится мне.

***

На часах почти девять, когда мы, наконец, подъезжаем к месту, которое Харви назвал «самым удачным для нашего «свидания». Хоть я до сих пор не могу свыкнуться, что это свидание, я пытаюсь с этим смириться. Я пытаюсь не думать о том, что же будет дальше.

– И что же это?
– выходя из машины, говорю я.
– Что это такое? И что мы будем здесь делать? А почему мы ехали в такую даль для того, чтобы… - я смотрю на табличку, вещающую, что парк, заграждённый заборами, закрыт больше недели назад на реконструкцию.
– … не попасть на аттракционы?

Харви закатывает глаза, фыркая.

– Как много вопрос, Алекси.

Он достаёт телефон и делает звонок. Через минуту я слышу его голос:

– Привет, Марк. Это Харви. Я уже у входа около парковки. Понял.

Он прячет телефон в задний карман джинсов и надвигается ко мне.

– Не все аттракционы уже рабочие, но некоторые пригодны для использования. В том числе, и кольцо обозрения.

О, ужас! Я боюсь высоты до смерти.

– Ты уверен, что это хорошая идея?
– пищу я, когда руки Харви обнимают меня.
– Это незаконно?

– Неа,- абсолютно беспечно отвечает парень, прижимаясь губами к моему лбу.

Не знаю, что ещё нужно сделать этому мужчине, чтобы я окончательно растаяла?

– Но это же значит, что мы…

– За-мол-чи, - по слогам воспроизводит Харви, прижимая указательный палец к моему рту.
– Мы будем нарушать правила, Алекси, слышишь? Сегодня наш день, и мы будем делать, что захотим.

Я смотрю за спину Харви - на мужчину в форме охранника, который открывает ворота и зовёт нас. Связка ключей в его руке громко звенит.

Мы заходим за ворота. На улице уже темно, и я не вижу все аттракционы. Мне даже начинает казаться, что на колесо обозрения мы пойдём с фонарем. Но через несколько секунд всюду загораются разноцветные лампочки, освещающие весь парк. Я никогда не видела такой красоты. С замиранием сердца я рассматриваю карусель с лошадками, высокие горки, железную дорогу, гоночный трек, картинг, и, конечно же, колесо обозрения, с которого, наверное, видно всю местность. Здесь есть всё, и большинство из этой индустрии развлечений я никогда раньше не видела. Я словно попала в сказку, и мой принц стоит рядом, наблюдая за моей реакцией. Я, не думая о последствиях, кидаюсь ему на шею. Харви смеется, раскачивая меня из стороны в сторону.