Неидеальные мы

Мартинс Витор

После все слилось в один размытый вихрь. Чем старше я становился, тем больше стеснялся ходить перед Кайо в плавках. Сам не понимал, что со мной такое, но в двенадцать я уже не появлялся у бассейна без футболки. А в тринадцать и вовсе зарекся туда ходить.

В этом возрасте мое тело начало меняться, повсюду стали расти волосы, и появилась эта странная тяга поцеловать кого-то в губы. Мне хотелось, чтобы первым стал Кайо.

Даже нелепо, насколько сильно я в него влюбился. Но я ему совсем не ровня. Все равно что втрескаться в певца любимой группы: можно лишь наблюдать за ним издалека и мечтать.

Теперь-то

понимаете всю глубину моего отчаяния? Толстый, гей, еще и влюбленный в парня, который даже на мое приветствие в лифте не отзывается. Все может пойти наперекосяк. Да все точно пойдет наперекосяк. Не успеваю я придумать план побега, как раздается звонок в дверь и мама идет открывать. А я, разумеется, еще сильнее потею.

Ну вот, началось.

День 1

– Заходи, заходи, – говорит мама, буквально втягивая Кайо в квартиру и поправляя ему челку.

Границы, мам. Границы личного пространства. Не забывай.

Я думал, Кайо придет со своей матерью и длиннющим списком инструкций. Но нет, явился сам по себе.

– Родители утром улетели в Чили первым же рейсом, – объясняет он моей маме.

Они минуты две ведут разговор, пока я просто молча торчу рядом. А еще стараюсь поменьше потеть и вести себя нормально.

– Сын! Помоги ему с чемоданом, – говорит мама, щелкая пальцами у меня перед носом и возвращая в реальность.

Реальность, где я закатываю в свою комнату огромный, с леопардовым принтом чемодан, полный одежды моего горячего соседа, с кем мне, кстати говоря, жить следующие пятнадцать дней. Глубоко вдыхаю и завожу багаж в угол, между шкафом и моим столом. Делаю еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Прости, что столько вещей. Это все мама, – говорит Кайо, из ниоткуда возникая на пороге комнаты. Я слегка вздрагиваю, но прячу нервозность за натянутой улыбкой.

Молчу, не знаю, что сказать. Мне хочется блеснуть чувством юмора, но из трех шуток, которые приходят на ум, для понимания двух требуется хорошо знать сериал «Друзья», а третья почти наверняка оскорбила бы мать Кайо.

– Ребята! Обедать! – зовет нас мама, невольно выручая меня из неловкой ситуации.

– Я на секунду в душ и сразу приду! – кричу в ответ я, оставляю Кайо в комнате, а сам бегу в ванную.

В душевой наконец-то получается вдохнуть свободно. Вода помогает расслабиться, и я более спокойно взвешиваю ситуацию. Я умею общаться с людьми, я добрый, приятный (ну, наверное). А Кайо – просто гость.

Вроде вот как моя двоюродная бабушка Лурдес приезжает к нам в гости на День поминовения усопших. У нее здесь муж похоронен, и каждый год она остается у нас на неделю. Бабуля Лурдес любит во все блюда добавлять зеленый перец, а еще приглаживать мне брови, смочив палец слюной. Кайо так себя вести не станет (надеюсь), с ним будет легче.

После душа мне куда спокойнее, кажется, что все пройдет хорошо. Просто я в тысячный раз накрутил себя, раздув проблему из ничего. Пора уже привыкнуть. Посмеялся бы над собой, но вдруг становится не до смеха: чистую одежду-то я с собой не взял. В ванной лишь полотенце да кучка грязных вещей.

Надо быстро придумать выход из ситуации: не хочу, чтобы Кайо гадал,

почему я так долго торчу в ванной. Сами знаете, что говорят о мальчиках, которые слишком долго принимают душ. Ну вот.

Прижимаюсь ухом к двери и ловлю голоса на кухне. Мама точно там, а Кайо, наверное, уже обедает. Пожалуй, у меня получится незаметно проскочить обратно в спальню. Заворачиваюсь в полотенце и, мысленно напевая тему из «Миссия невыполнима», в три больших шага оказываюсь у своей комнаты.

Открываю дверь…

И.

Хочу.

Умереть.

На месте.

Кайо там, сидит с книгой в руках. Поднимает голову, хочет что-то сказать, но я его перебиваю. Вообще-то, буквально ору:

– Убирайся из моей комнаты! Сейчас же!

В испуге он встает и уходит, а я захлопываю за ним дверь, запираю замок и тут же начинаю плакать. Негромко и с надрывом, картинно сползая по стене на пол. По щеке скатывается одна-единственная слеза, а мне ужасно стыдно. Стыдно, что я мокрый и совершенно голый, если не считать полотенца с логотипом «Звездных войн», которое у меня даже на талии не сходится. Стыдно, что Кайо наткнулся на меня в таком виде. Что я на него наорал. И это даже первый день закончиться не успел.

Ручка двери поворачивается, кто-то пытается войти, но тщетно.

– Фелипе, все в порядке? Что произошло? Идем обедать! – зовет мама. Никак не могу определить по голосу, волнуется она за меня или сердится. Наверное, и то и другое.

– Я потом поем. Не голодный, – вру я.

Подхожу к шкафу за одеждой и выполняю обычный ритуал. Несколько секунд смотрю в зеркало и отмечаю все, что мне в себе не нравится. Иногда заостряю внимание на мелочах, например выскочил новый прыщик или появилась новая красная растяжка на боку. Иногда рассматриваю тело в целом, гадая, как бы оно выглядело, будь я худым.

Но сегодня я долго перед зеркалом не кручусь. Пусть дверь заперта, я все равно остро чувствую свою наготу просто потому, что Кайо в моем доме. Натягиваю первую попавшуюся футболку – та неприятно липнет ко все еще влажному телу – и какие-то штаны.

Уязвленная гордость не дает выйти из спальни. Лежу в кровати, жую найденные в рюкзаке полпачки печенья и убиваю время с телефоном. Одному плохо. Хочется, чтобы мама пришла и поговорила со мной. Дала мне какой-то совет – и тарелку еды! Серьезно, кого я обманываю? Полпачки печенья! Я хочу нормальный ужин!

Однако мама не приходит.

Два часа спустя я решаю на цыпочках пробраться на кухню. Мама рисует новую картину, а в доме царит тишина.

– Тарелка в микроволновке, – слышу я с порога. Судя по тону, настроение у мамы не очень.

Бормочу «спасибо», но она лишь тяжело вздыхает – значит, сейчас будет серьезный разговор.

– Фелипе, сын, я не дурочка. Я твоя мать. Я хорошо тебя знаю и понимаю, почему ты накричал на Кайо, – тихо начинает мама, вероятно, потому, что наш гость в соседнем помещении. – Но ты в жизни ни на кого не поднимал голоса, и не стоит начинать сейчас. Да, ты любишь тишину, покой и чтобы тебя не трогали. Понимаю. Кайо у нас всего на две недели, и мне нужна твоя поддержка. Ты больше не ребенок. Я не поведу тебя за ручку в гостиную. Но когда доешь, сделаешь приветливое лицо, пойдешь и сам извинишься перед Кайо.