Неисповедимы пути Господни, или Привет из Космоса
Шрифт:
После перехода в среднюю школу, у ребят появился классный руководитель, и «предметники» – учителя по различным предметам. Классный руководитель Толика не могла смириться с тем, что успешный и талантливый мальчик посещает собрания «сектантов» и верит в Бога. Она приняла твёрдое решение переубедить его, сделав атеистом и планомерно двигалась к этой цели. Женщина знала страсть Толика к чтению, а также ценила его способности декламировать стихи, и поэтому всегда давала ему для заучивания стихи или патриотического содержания, или что-нибудь против религии.
После
В семье дети с рождения слышали два языка: немецкий и русский, хотя по-немецки детей не заставляли говорить, ведь в СССР русский язык не только был превалирующим, но также любые другие наречия и языки подавлялись и над детьми, говорящими на родном языке нередко смеялись и издевались.
Дети жили и учились в Казахстане, но большая часть казахских детей, проживающих в городе даже не знали родного языка, потому что это считалось позорным.
– Ты дерёвня! – смеялись одноклассники, услышав от казахского ребенка его родную речь, – все нормальные городские говорят по-русски!
И учителя не только не ругали смеющихся, но сами поддерживали их. И дети постепенно начинали стесняться родного языка.
Агнес не хотела усложнять жизнь своим детям, поэтому, хоть иногда и говорила с ними по-немецки, но не учила детей второму родному языку.
Мать Белкиных, Агнес, оказалась со своей семьей в Казахстане во время войны, когда Сталин высылал немцев подальше от линии фронта, опасаясь, что те примкнут к Германии в войне против Советского Союза. Немцам давали на сборы очень короткое время. У них отнимали дома и все, что они не могли взять с собой в узлы. Их привозили в Сибирь и Казахстан зимой, выгружали посреди голой степи, в метели и мороз. Не всегда им предоставляли даже наскоро сколоченные бараки. Немцам было запрещено покидать место высылки, и даже ходить в город.
Люди рыли землянки в мёрзлой земле, чтобы спасти детей от холода. Позже выжившие разошлись по близлежащим городам и большинство так и остались жить в той местности, куда их забросили. Одним было запрещено покидать место высылки на многие годы, другим просто уже некуда было ехать.
Агнес не знала своего отца, он умер, когда дети были еще совсем маленькими. Одни говорили, что его звали Абрам, другие называли Избрант. Но дети и многие внуки унаследовали живой ум, развитое воображение, практическую хватку и способность быстро адаптироваться к неожиданно изменившимся обстоятельствам, качества, которыми обычно, стабильные и размеренные немцы, чаще всего, не отличались. Поэтому у некоторых возникали серьезные сомнения в том, что отец Агнес был немцем. Но доказать никто ничего не мог, а домыслы так и остались на уровне неясных слухов.
Как семье врага народа, им не полагалось хлебных карточек, и они не имели права устроиться на работу. Поэтому всей семье приходилось перебиваться
Иногда, беседуя с сестрами, Агнес спрашивала об отце.
– А какой он был, наш папа? – поинтересовалась как-то Ангес у старшей сестры.
– Я и сама не помню, – ответила та. – Да и какая разница? Ты есть, живая, значит он был. Если бы не было отца, то и тебя бы не было.
На немцах в Советском Союзе всегда было клеймо «фашистов». Почти всех мужчин отправляли в «трудармию». Это место отличалось от концлагеря только тем, что им разрешено было уходить после работы ночевать к семьям. Все остальные правила были такими же как в концентрационном лагере. Работали под охраной НКВД, за еду. За малейшую провинность без суда и следствия отправляли в ГУЛАГ или другой лагерь, откуда мало кто возвращался.
Отец семьи Белкиных, Максим, также был из семьи «врага народа». Дедушку забрали в тридцать седьмом году, и он не вернулся. Его расстреляли 21 января тысяча девятьсот тридцать восьмого года по решению «тройки НКВД». Власти употребляли решение всего трёх представителей НКВД (народный комиссариат внутренних дел), вместо суда и следствия.
Эти люди могли придумать любое обвинение и расстрелять только потому, что они так договорились сделать. Власти того времени легко осуждали и убивали людей, быстро забывая их имена и прощая себе всё.
Во время ареста отца семьи Белкиных, они жили на Алтае.
«Черный воронок», которого боялись все в СССР того времени подъехал к воротам дома. Отца схватили молча, не предъявляя никаких обвинений и не потрудившись объяснить причину.
– Скажите, что я сделал? – с удивлением и страхом спросил молодой мужчина.
– В участке объяснят, коротко ответил старший.
– Позвольте хоть с детьми и женой попрощаться.
– Прощайся, – буркнул мужчина в черной «кожанке», положив ладонь на кобуру.
Сейчас револьвер покоился в кобуре, но милиционер готов был выхватить его в любую секунду при малейшем неповиновении.
Молодая жена сунула мужу скромный сверток, в котором была чистая рубаха, теплые носки, немного отварной «картошки в мундире» и пара отваренных яиц. Она не знала, увидит ли еще хоть когда-нибудь своего любимого мужа или это из последнее расставание? Дети сидели тихо в углу, прижавшись в страхе друг ко другу. Когда отец распахнул объятия для них, малыши с ревом бросились к нему. Они не понимали, что больше никогда не увидят своего отца. Им просто было страшно от того, что злые чужие мужчины ворвались в их дом и хозяйничают. А их сильный папа почему-то не защищает ни свою семью ни свой дом. И дети поняли, что это означает одно – злые дядьки – сильнее их папы. А от этого становилось еще страшнее.