Неистовый
Шрифт:
И я держал Трейс. Нет, я чертовски цеплялся за нее. Подавляя ее, мечтая разрушить ее, просто чтобы я мог держать ее рядом с собой. Я ненавидел, что Чейз был прав. Почти так же, как я ненавидел то, что впервые за многие годы… Я был неправ. Мне нужно было сделать правильный выбор, но это касается Трейс. Вычеркнуть Трейс из своей жизни? Чтобы защитить ее? Это будет подобно тому, как если бы я вонзил нож в свое сердце. Это не будет смертельной раной. Это разрушит все хорошее внутри меня, я буду истекать кровью. Это будет концом моего существования. Но для нее? Я сделал бы это тысячу, миллион раз. Я буду умирать каждый день…
– Я, должно быть, очень любила розовый, - Трейс рассмеялась.
– Ты ненавидела его.
– я положил руки за голову и вздохнул.
– Это факт. Я отчетливо помню, как твоя мама заставила тебя надеть розовое платье, а ты сняла его за обедом прямо у всех на глазах. Я упустил часть, где меня избили за то, что я смотрел.
– Пожалуйста, скажи, что ты не…
– Мне было девять!
– я засмеялся и закатил глаза.
– Поверь мне, я был в ужасе. Я вообще тогда думал, что у всех девочек вши. Я закрыл глаза и отвернулся.
Трейс покраснела и скрестила руки, после чего присела рядом со мной на кровать.
– Грубый. Ты должен был спасти меня.
Воздух был густой от напряжения. О, как она была права. Знала ли она, сколько бессонных ночей я провел с тех пор, как она приехала в Элиту? Я был хуже, чем чертов сталкер.
Я, черт возьми, включил службу определения местоположения на ее телефоне на случай, если потеряю её. Становилось неловко, мягко говоря, когда я не просто переписывался в классе, а проверял голубую точку, чтобы убедиться, что она все еще в кампусе. Черт, я бы пошел с ней в туалет, если бы мог.
Со вздохом я схватил ее за руку.
– Я всегда спасаю тебя. Даже если ты не знаешь, что я это делаю, я все же спасаю тебя.
– Ты когда-нибудь был в Вайоминге?
– спросила она ослабшим голосом, как если бы смущалась, задавая этот вопрос. Она придвинулась ближе, пока ее голова не оказалась на моей груди. Запах ее шампуня гипнотизировал. Я вздохнул полной грудью и выдохнул.
– Трейс, ты ставишь меня в сложное положение. Я не могу рассказать тебе все, потому что это заставит тебя грустить. Я не могу быть полностью честен, и это просто убивает меня. Мне хочется кричать из-за этого, но у меня есть обязанности, и не только перед тобой, но и перед твоей семьей, перед твоим дедушкой… - я выругался, чувствуя себя в ловушке. Как я могу передать ей то, в какой опасности она была? В опасности, в которой была ее семья?
– Все ужасно. Я не знал, что все так скоро раскроется. Поверь, если бы я мог…
– Что?
Я облизал губы и позволил своему воображению унести меня в место, где я мог бы заняться любовью с самой красивой девушкой в мире. Прикасаться к ней, дарить ей удовольствие, слышать, как она выкрикивает мое имя, потому что я сделал ее своей.
– Я бы поцеловал тебя очень крепко. Я бы еще больше боролся за тебя. Я не знаю. Я бы украл тебя, забрал бы всю твою добродетель, заставил бы тебя впитать меня каждой клеточкой тела, и каждый раз, когда ты вдыхала,
Дыхание Трейс сбилось.
Мои пальцы танцевали вдоль ее запястья, остановившись у пульса, а затем заскользили по ее лицу.
– Я никогда не был в Вайоминге. Мой отец не позволил бы мне съездить туда, а в то время я не был способен настаивать на своем, поэтому не мог убедить его в чем-либо.
– Когда вся ответственность легла на твои плечи, тебе было восемнадцать?
– выпытывала она. Девчонка была чертовски любопытной.
Любопытство убивает тебя в моей работе. Просто еще одна причина держать ее подальше от меня, от семьи, в руках Чейза. Святое дерьмо. Я собираюсь пристрелить парня, если он чихнет в трех футах от нее. Я прочистил горло.
– Да. Отец не справлялся со всем этим. Он был не в состоянии принимать правильные решения. У него развилась пневмония, и после этого он уже не был прежним. Все время задыхался. Так что, я взял на себя выполнение некоторых его обязанностей, а потом еще, и еще, пока абсолютно все не перешло в мое правление. А он лежал дома и пил виски.
Трейс поморщилась.
– Во всяком случае, сейчас уже все кончено, - моя рука сжала ее ладонь. Я все еще помню, как нажал на курок, как мучал его, хотя он был абсолютным монстром.
– Ты ничто! – плюнул отец.
– Энтони, убери его с моих глаз.
– Нет.
– сказал я холодным тоном.
– Он не подчиняется тебе.
– Он делает это тебе?
– отец откинул голову назад и засмеялся, а потом начал кашлять так сильно, что чуть не упал со своего места.
– Смешно.
– я полез в карман и вытащил пушку.
– Да.
– Никсон.
– отец сузил глаза.
– Что, черт возьми, ты творишь?
– Мою работу.
– я плюнул.
– Тебе следует знать. Ты готовил меня. Ты сделал меня тем, кем я сейчас являюсь. Ты создал меня.
– пистолет дрожал, когда я его протянул и указал ему на голову.
– Есть последние слова?
– Отец не дрогнул, просто оглядел комнату, как трое мужчин с нами развернулись и ушли.
– Так, - он кивнул, — вот и все?
– Да.
– я закусил губу. Напоминаю себе, что я должен сделать то, что делаю.
– Итак?
Отец стоял, шатаясь на коленях, и повалился на меня, высоко подняв нож. Он порезал мою нижнюю губу, глубоко порезал меня, прежде чем упал на колени с проклятием.
– И какова цель этого?
– я вытер рот тыльной стороной руки.
– Чтобы доказать свою точку зрения, сынок.
– отец не повернулся; вместо этого он повесил голову, как будто молился.
– Ты всегда будешь помечен мной, всегда под моим контролем. Когда ты смотришь в зеркало на это милое личико, я хочу, чтобы ты видел этот след на губе, этот след на лице, и запомнил. Ты. Как. Я.