Неизбежность
Шрифт:
Но теперь… Похоже, мир все-таки рушится. Её маленький личный мир вот-вот разлетится на сотни тысяч осколков по совершенно несправедливым причинам.
Вполне возможно, прямо в это мгновение Франсуаза Галпин расправляется с пленниками с особой жестокостью — нет никакой гарантии, что чертов водитель большегруза не выкинул телефон на первом же красном светофоре. Уэнсдэй не привыкла полагаться на других людей, и оттого липкий леденящий страх сжимает сердце с утроенной силой, пока она толкает очередную дверь в очередной пустой кабинет.
Но
Все эти тревожные мысли проносятся в голове буквально за несколько секунд, когда она мчится по невыносимо длинному коридору, в конце которого висит заветная светлая табличка «Донован Галпин, городской шериф». Ещё совсем недавно Уэнсдэй намеренно избегала обращения в полицию. Однако крайняя степень отчаяния доводит до того, что она готова продать душу Дьяволу, лишь бы отец Тайлера оказался на рабочем месте.
К счастью, он здесь.
И когда Аддамс рывком распахивает дверь, банка пива в его руке замирает на полпути ко рту. Когда шериф переводит взгляд на неожиданную гостью, его светло-голубые глаза удивленно распахиваются.
Уэнсдэй не дает и секунды, чтобы он мог отойти от первоначального шока, вызванного её жутко потрепанным внешним видом.
— Ваша жена удерживает на территории старого завода моих… — она запинается, но тут же берет себя в руки. — …троих учеников Невермора. Один из них тяжело ранен.
— Моя… жена? Франсуаза? — совершенно непонимающе переспрашивает шериф, и привычно суровое выражение на небритом лице сменяется растерянным.
Словно он и вправду не догадывался.
Уэнсдэй абсолютно в это не верит.
Вернее, сейчас ей абсолютно наплевать.
— У нас нет времени. Сейчас же вызовите подкрепление.
Удивительно, но шериф подчиняется без возражений. Оставив на столе непочатую пивную банку, быстро подходит к стационарному телефону и решительно нажимает несколько кнопок.
— Полицейское управление Джерико всем постам: у нас 10-17. 10-35. 10-14.{?}[Автор не очень умеет в матчасть по этому вопросу, но Гугл говорит, что полиция использует десятичные коды для шифрования сообщений. В данном случае, они означают: 10-17 - срочное сообщение.
10-35 - крупное преступление.
10-14 - взятие в заложники.] Повторяю, 10-14. Территория лакокрасочного завода, — четко и уверенно чеканит он. Волнение выдает лишь его рука, с преувеличенной силой сжимающая черную трубку. Завершив короткий сеанс связи, Галпин откладывает телефон и снимает с вешалки форменную куртку с блестящим значком шерифа. — Аддамс, ты останешься здесь и постараешься никуда больше не влезать.
— Нет, — Уэнсдэй тяжело дышит, сердце отчаянно бьётся в клетке из ребер, но взгляд угольных глаз, направленный на него, по обыкновению полон ледяной решимости. — Только я знаю, какой ангар вам нужен.
Шериф едва
— В таком случае окажите содействие полиции, мисс Аддамс.
Когда они усаживаются в машину, и шериф тянется к кнопке включения сирены, Уэнсдэй останавливает его предостерегающим жестом.
— Наше преимущество во внезапности. Ваша жена считает, что я далеко отсюда и не ожидает подвоха, — с нажимом произносит она.
— Вздумала поучить меня моей же работе? — огрызается Галпин и, включив сирену, решительно вжимает в пол педаль газа. Автомобиль резко срывается с места, и их обоих вжимает в сиденья от стремительного набора скорости. — Договоримся на берегу. Ты заткнешься и не будешь высовываться. Не будешь мешаться под ногами и лезть со своими советами.
Уэнсдэй почти благодарна ему за резкий тон — неуклонно нарастающее раздражение заполняет щемящую душевную пустоту.
Злость всегда придавала ей сил.
— Я — единственная, кто довел расследование до конца, — ядовито шипит Аддамс сквозь плотно стиснутые зубы. — А весь штат вашего полицейского участка в это время сидел сложа руки.
— Сомневаюсь, что заложники оказались на заводе просто так, — шериф чуть повышает голос, явно приближаясь к точке кипения. — Держу пари, они там из-за твоей очередной сраной выходки.
— Они там из-за вашего бездействия.
Но чертов Галпин прав.
Неутешительная мысль снова впивается в мозг — горит и жжет, словно ожог концентрированной серной кислотой.
Куда бы Уэнсдэй не пошла, смерть и разрушения неуклонно следуют по пятам. Будто вокруг неё всегда была и будет невидимая радиационная зона. Мертвая темная территория, уничтожающая все живое в радиусе нескольких метров.
Прежде она находила это изрядно увлекательным.
Но прежде никто не рисковал жизнью ради неё с такой поразительной слепой преданностью. Это не должно повториться. Она больше никогда не допустит подобного.
— В день, когда ты закончишь школу и свалишь отсюда нахрен, я открою бутылку лучшего виски, — Галпин неприятно скалится собственной псевдо-остроумной шутке.
По крайней мере, он держит себя в руках.
Или убедительно делает вид.
Она слишком истощена переживаниями, выходящими за узкие рамки ограниченного эмоционального диапазона, чтобы разбираться ещё и с чужими чувствами. Если у шерифа не хватит решимости выстрелить в свою обезумевшую жену, Уэнсдэй сделает это самостоятельно. И пусть она никого не убивала прежде, она точно знает, что в решающий момент рука не дрогнет.