Неизданный Федор Сологуб

Лавров Александр Васильевич

231 [69]

В жизни я встретил неправду и зло. Мне никогда и ни в чем не везло. Только однажды я выиграл бой С пьяною Айсой, с лукавой судьбой, И отбежал потревоженный зверь, Оберегавший заветную дверь. В пламенный рай я вошел, как домой. Краток был час торжествующий мой, Час чародейных, блистающих гроз, Час под грозой расцветающих роз. Вы, серафима внимавшие речь, Знайте, что ангела трудно сберечь, И умножайте заклятье оград, Чтоб не проник удушающий смрад, Чтоб

не напакостил гнусным хвостом Бес, воцарившийся в месте святом. Пылью летийской покрыты цветы. Мой серафим огнекрылый, где ты? 23 мая (5 июня) 1923

69

Айса— см. коммент. к № 227 (в файле — комментарий № 67 — прим. верст.).

232

В окно, где тонкий занавес желтел, Лучи последние упали, И черный локон твой позолотел Сияньем счастья и печали. Венчала в этот час тебя любовь, Терновник с розами сплетая, И сочеталися живая кровь И диадема золотая. Какой тяжелый груз душе живой — Даянья счастия и славы! Утешимся ли тем, что мой и твой Пути блистательные правы? И что нам в том, что мы позолотим Бессмертно-вещие страницы? Мы, люди, слабы, — радости хотим, Нас душат эти багряницы. Но мы несем тяжелые венцы, Несем их против нашей воли. Обречены пророки и жрецы Изнемогать от горькой боли. 26 мая (8 июня) 1923

233 [70]

На минуту приходила, На минуту разбудила, Унесла мое кольцо, Улыбаясь, подарила Мне пасхальное яйцо, Ничего не говорила, Только вспыхнуло лицо. Кровь пасхальной кошенили Также алою была. Руки, вздрогнув, уронили То, что взяли со стола. Мир иной на миг явился, И, как дым в камине, свился В цепенеющую мглу. Ртутный шарик покатился Из осколков на полу, И, колеблясь, обкрутился В синеватую золу. Пахнет в воздухе жасмином От сожженного письма, А на меди пред камином Тлеет алая тесьма. 29 мая (11 июня) 1923

70

Стихотворная параллель к рассказу Сологуба «Белая мама» (1898), в котором герою в пасхальную ночь является умершая возлюбленная для того, чтобы открыть ему будущее. Кошениль —краситель, широко применялся для окраски яиц на Пасху; красного цвета.

234

Перед твоей лампадою, Мария, вечный свет, В изнеможеньи падаю, В устах молитвы нет. Больнее не изведаю Той муки, что я знал, Когда моей победою Измученный, стонал. Я сердца не измучаю Нежданною грозой Больнее, чем горючею Последнею слезой. Но пред тобою верую В святое бытие, И над моей пешерою Сияние твое. В дыханьи чистом ладана Истаиваю я. Душой моей угадана Святыня бытия. 29–30 мая (11–12 июня) 1923

235

Отчего же людям больно? Разве только призрак боли — Эта стонущая боль? Чарований мне довольно, Я хочу свободной воли Над оковами неволь. Рассказать бы здешним зорям. Как в Эдеме светлы зори, Как в Эдеме много зорь! Над Летийским тихим морем Не забудь о здешнем море, Здешней жизни не позорь. 22

июня (5 июля) 1923

236

Насладиться б жизнью здешней, И наивной ночью вешней Помечтать бы под черешней Да послушать соловья, И, назло земным досадам, Ты прошла бы тихим садом, И со мною б села рядом, И меня б ласкала взглядом, Как пристойно милым ладам, Незабвенная моя! Все ж, томительные черти, Вы поймите и поверьте. Что любви не будет смерти. Что бессильна ваша злость: Есть высокая ограда. Негасимая лампада И бесценная награда, Но душа, поймите, рада В пасть пылающего ада Бросить тлеющую кость. 22 июня (5 июля) 1923

237

Нашу любовь увенчали (Помнишь, любимая, ты?) Темные наши печали, Светлые наши мечты. — Я не забуду вовеки, — (Помнишь, сказала мне ты?) Да, вы не можете, реки, Смыть ни единой черты. — Все настоящее было, — (Помнишь, промолвила ты?) Смерть за порогом грозила Вечной тоской пустоты. Золотом стало нетленным. (Знаешь, любимая, ты?) Мы разгораньем блаженным В вечных просторах слиты. 22 июня (5 июля) 1923

238

Жизни рада и не рада Оглушенная душа. Что ж тебе от солнца надо? Слушай голос водопада, Слушай шепот камыша. Улыбайся, если можешь, Если хочешь, горько плачь. Дни, как цифры, подытожишь, — В ту же землю кости сложишь, Как и жертва, и палач. 24 июня (7 июля) 1923

239 [71]

71

На автографе примечание Сологуба: «Проходит милый мальчик с голыми ногами, и светло улыбается» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 24. Л. 6). Тематически текст восходит к поэме А. Блока «Двенадцать» (1918) и А. Белого «Христос воскрес» (1918), а также стихотворениям З. Гиппиус под заголовком «Шел» (1918: I. «По торцам оледенелым…»; II. «По камням ночной столицы…»); в восприятии революции Сологуб максимально сближается с позицией З. Гиппиус.

Обутый в грязь земную, Предстал ты, юный бог. Тебя не приревную К нелепостям дорог. На небе зори краше, Любовь светлей цвела, Но хочешь ведать наши Безумные дела. Ну что ж, приди, изведай, Чем каждый в мире жив. Не наградим победой Твой пламенный порыв. Питайся нашей жратвой, Пей воду изо рва. Ответим лживой клятвой На все твои слова. Что от тебя получим, Затрем, сомнем, сожжем, Тебя тоской измучим, Измаем нудным сном. Не вынесешь позора Проклятых наших дней, От нас уйдешь ты скоро, — Так уходи скорей! 4–5 (17–18) июля 1923

240

Вы, святые, други Богу, Укажите мне дорогу В непроглядной этой тьме. Знаю, близок день последний. Перед смертью кстати ль бредни, Что скопилися в уме! Знаю, строгая наука — Предвещаниям порука, Знаю, разум так же свят, Как и ваши наставленья, И томительные бденья, И мерцания лампад, Но на солнце есть туманы, И на правду есть обманы, Ложь вплелася в нашу речь. Только вы единым словом Правду скажете о новом Мире сладких сердцу встреч. 17 (30) августа 1923