Неизменная любовь
Шрифт:
— Я ничего не думаю, потому что ничерта не вижу…
— Я не хочу в дом. Я не хочу будить родителей…
— Яна, черт тебя дери! Ты вся мокрая! У тебя черти что с ногой… Яна! Что за детский сад! Может, надо ехать к врачу… Яна…
— Отнеси меня в машину. Там есть аптечка. Дома нет ничего…
Я ухватилась за подставленную шею, и Слава поднял меня в воздух. Почти побежал по камням. Даже пришлось его останавливать. Не хватало еще нам загреметь где-нибудь вместе. Да и каждый его рывок болью отдавался и в ноге, и в голове. Стелла, соскочившая с веранды, вздумала тявкать, но получила нагоняй и поплелась следом за угол дома уже молча.
Слава
— Кажется, просто ушиб. Но можем поехать к врачу. На всякий пожарный.
Он снова стоял передо мной на коленях. Вернее, перед своей машиной, держа мою ногу на уровне груди. Она пульсировала болью, а мне хотелось верить, что я слышу биение его сердца.
— Отпустило хоть чуть-чуть?
— Не знаю… Больно…
— Я отнесу тебя в дом и затяну ногу бинтом.
— Не надо. Мать психовать начнет.
— И что? Ты мокрая вся…
— Зайди в дом. В сушильной машине есть какие-то мои вещи, принеси их. Нам все равно ждать Мишку полночи…
— Где здесь полночи кататься?
— Слав, у него твои гены… Он давно заглушил мотор, и я очень надеюсь, что вернутся они не скоро…
Он отпустил мою ногу и направился к дому. Собака сначала метнулась следом, а потом вернулась к моей ноге, чтобы всю ее облизать. Заморозка подействовала, я уже ничего не чувствовала. Даже выше коленок, когда Слава принялся осторожно стягивать с меня мокрую одежду. Минуты страха закончились. Я снова злилась. И я хотела, чтобы ему было плохо при виде моего обнаженного тела, которое я больше ему не предложу. Сколько бы он ни просил.
— Можешь сесть?
Да, и одеться тоже. Он вернулся с курткой. Своей, которую накинул на мою сухую футболку, надетую на голое тело, без лифчика. Затем замотал ногу, с трудом натянул поверх бинта носок и сунул ее в тапок — свой. Мой бы не налез.
— Я все-таки пойду на пристань, — бросил Березов и отвернулся. — Хочешь со мной? Или полежишь здесь?
Это ты с надеждой добавил? Не дождешься.
— Неси меня на пристань. Я не хочу пропустить их возвращение.
Я нарочно прижималась к его груди… Или не специально, просто искала противовес ставшей стопудовой ноге. Березов умудрился сесть на доски, оставив меня у себя на коленях. Я попыталась отстраниться и не смогла. Он прижался немного шершавой щекой к моей холодной и прошептал слова песенки Никитиных, малось переставив местами строчки:
— На пирсе намалевано, не приставать, не чалиться, и к нам, как к этой пристани, пускай не пристают…
Я привалилась головой к его плечу, чувствуя неимоверную тягу закрыть глаза и уснуть.
Глава 7 "Лучшее лекарство — шампанское"
— Что у тебя с ногой? — спросил Миша, спрыгнув на пристань.
А должен был сказать только «Спасибо за поздравления!» Они поставили нас в полную известность о своем решении соединиться узами брака еще стоя на катере.
— Оступилась в темноте. Ничего страшного.
Я держала ногу на весу, опираясь рукой о высокий столбик причала, торчащий в стороне от того, на который Слава закреплял канат. Жених с невестой вернулись слишком рано, лишив нас возможности разругаться окончательно, хотя и так в стороны летел и пух, и прах… наших семейных отношений.
Для меня не стало откровением, что Костя отговаривал Березова от женитьбы на мне. На его месте
«Ну что, приятель, не хочешь приехать, чтобы убедиться, что я был прав?» — это он сказал Березову по телефону или не это? И как расценить подобный поступок: как подставу? Или они всего лишь воспользовались ситуацией в своих целях? Да какая разница… Мне плевать на посторонних людей, но я не могу поверить в то, что Березов не поставил под сомнения Костины слова.
— Купил букет, потому что не верил…
Нет, ты купил букет именно потому, что поверил. И не просто в измену в постели, а в измену в душе. Только ты не хотел быть брошенным… Ты хотел первым повернуться спиной. Повернулся и что? Доволен? Нет, стало вдруг скучно одному… Просто без меня ему скучно. И ничего большего.
— Ты ни на минуту не раскаялся, ты ни на минуту не поверил мне…
Да какая минута! Даже на долю секунды не поверил в то, что я сказала тебе про Артема правду. За что ты меня так унизил?
— Думал колечком все решить? Мне не семнадцать…
И в семнадцать мне был нужен ты, а не то, что ты мог мне подарить. А сейчас, в сорок, я начала сомневаться, что ты мне нужен… вот такой…
Но я не сказала тебе и половины того, что подумала. Все еще надеясь, что ты не отупел настолько, чтобы совсем перестать соображать.
— Что ты хочешь? Чтобы я перестал общаться с Костей? Закрыл с ними бизнес? Что ты хочешь?
В тот момент мы уже заметили вдали огни возвращающегося катера. И этим дурацким вопросом Березов хотел поставить в разговоре точку. Но точки здесь не могло быть. И мне плевать на его друзей, мне плевать на эту гребаную почту и иже с ними — мне нет дела до мнения о себе посторонних людей. Березов поверил им, потому что хотел поверить. И тут руби концы, не руби, наш корабль никуда больше не поплывет… с такой пробоиной.
— Ничего не хочу.
Я уже давно не сидела у него на коленях. Я стояла у столба. Позорного. К которому меня крепко-накрепко привязали чужие слова, мхом проросшие в мозгах моего мужа.
— Хочу шампанского. Я поставила его в холодильник. И только посмей испортить моему сыну такую ночь. Только посмей!
Я нарочно сказала «моему» — мне не хотелось иметь в тот момент с Березовым ничего общего. Даже сына.
Он не поправил меня. И я мысленно поблагодарила его. Вот от всей души! Захотелось собрать манатки, запихнуть что поместится в рюкзак и свалить на край света. Единственное, что останавливало меня, так это разговоры за спиной. Я боялась причинить боль тем, кто за меня действительно переживает. Их мало, но они есть. И все эти люди сейчас рядом со мной на маленьком клочке финской земли. И я вдруг, как никогда раньше, почувствовала перед ними ответственность. Мне надо будет расхлебать свою парашу тихо. Очень тихо.