Неизведанные гати судьбы
Шрифт:
Не ожидавшие такого напора моей супруги, теперь уже опешили московские следователи. Они поначалу начали возмущаться, и захотели показать нам свою власть, но увидев вооружённых поселян в коридоре Управы, машинально полезли в свои карманы за документами, после чего, предъявили их мне. Первым пришёл в себя мужчина, примерно сорока лет отроду. Как оказалось, он был назначен старшим, у прибывших следователей, что подтвердили его документы.
— А вы кто сами будете, гражданочка? У вас самой документы имеются? — довольно нагло спросил мою Яринку старший следователь, забирая возвращённые мной документы. Видать ему ещё ни разу не приходилось сталкиваться с таким отношением к представителям власти.
— Я доктор медицины Ярина Родасветишна Старобогатова. Возглавляю
Следователи сделали вид, что не услышали вопроса Яринки, и начали внимательно изучать предъявленные им документы. По мере чтения, лица всех четверых следователей изменялись от удивления, а наглость и спесь сразу же куда-то исчезли. Вскоре все документы вернули Яринке.
— Я не услышала ответа на свой вопрос, — строго сказала моя супруга. — Вы сами привезли мне письмо из Москвы. Так вот, в нём Иосиф Виссарионович интересуется, как обстоят дела у моей семьи и спрашивает, когда я смогу к нему приехать в гости? Как думаете, товарищ Сталин очень обрадуется когда узнает обо всех ваших действиях в нашем поселении, и о допросе моих сыновей, которые предотвратили преступление?
— Я не обязан отвечать на ваши вопросы, доктор Старобогатова, — так же строго ответил моей Яринке старший следователь. — Ваше дело лечить людей, а наше расследовать преступления. Мы же не вмешиваемся в процессы лечения людей и не указываем вам, как проводить хирургические операции. Так что не советую на нас давить знакомством с Иосифом Виссарионовичем. Товарищ Сталин нас как раз ценит именно потому, что мы не обращаем никакого внимания на давление со стороны, а чётко выполняем порученное нам дело. Чтобы вас немного успокоить, могу сообщить, что Доброслава и Всеволода Старобогатовых, нам необходимо опросить, чтобы в мельчайших подробностях знать, что именно произошло в вашем поселении.
— А вот тут вы лукавите, товарищ старший следователь.
— С чего это вы так решили? — усмехнулся следователь.
— Потому что, во-первых, я всегда чувствую когда мне говорят ложь, а во-вторых, Всеволода с Доброславом вчера очень подробно опросил Семён Маркович и всё дословно записал. Записи вы получили ещё когда ехали к нам в поселение, и внимательно с ними ознакомились. Так что ваши последующие действия можно толковать двояко.
— Немедленно поясните свои слова, доктор Старобогатова, — начал откровенно злиться старший следователь. — Иначе я буду считать это оскорблением представителей Советской власти.
— Никто вас не оскорблял, товарищ старший следователь. Не нужно искать врагов, там где их нету. А пояснения насчёт двоякости, очень простые. Либо вы не доверяете человеку из Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), проводившего подробный опрос Всеволода с Доброславом, либо вы решили всю вину задержанного водителя из гаража НКВД, переложить на моих сыновей. Других выводов из ваших слов и действий, я сделать увы не смогла.
От подобного вывода, все четыре следователя впали в ступор. Похоже они воспринимали Семёна Марковича, как бывшего работника Барнаульского райисполкома, которого перевели на повышение в Москву, а вот то, что он являлся человеком из Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б), для них было неожиданной новостью.
Спустя полминуты, в полной тишине, следователи покинули мой рабочий кабинет, а вскоре в коридоре Управы раздался голос старшего следователя, который приказал охране «доставить задержанного для допроса». Зашедший на минутку в кабинет Яр, тихонько сообщил мне на ушко, что «следователи разместились в комнате поселянского старосты».
— Не стоило тебе их злить, Ярина Родасветишна, — сказал мой помощник, когда Яр покинул кабинет и плотно закрыл за собой дверь. — Такие люди очень злопамятны. Не на тебе, так на ваших детях или внуках они могут выместить свою злобу.
— Почему ты так думаешь, Иван Иваныч? — спросила Яринка.
— Потому что, иначе ты можешь вообще никогда не добраться до столицы. Во время встречи со Сталиным, ты должна не жаловаться на них, а просто, как бы мимоходом рассказать о том, что тут сейчас произошло.
— Иван Иваныч, ты можешь пояснить, почему Яринка должна действовать именно так, как ты сказал?
— Ты же сам прекрасно слышал, Демид Ярославич, как старший следователь сказал Ярине Родасветишне: «Товарищ Сталин нас как раз ценит именно потому, что мы не обращаем никакого внимания на давление со стороны, а чётко выполняем порученное нам дело». Так вот, ежели она пожалуется Иосифу Виссарионовичу на московских следователей, которых он ценит, то я думаю, начнётся расследование в их отношении, а это в свою очередь может аукнуться вашим детям и внукам, вплоть до несчастных случаев со смертельным исходом. Насчёт старшего следователя я пока ничего сказать не могу, он вроде бы русский, и такие понятия как честь и совесть ему должны быть хорошо знакомы, а вот трое его помощников, явные представители библейского народа. У таких следователей всегда полно знакомых в любых карательных органах. Ежели твоя супруга просто расскажет о том, что тут сейчас произошло, ни в чём не обвиняя этих следователей, то им просто намекнут, что с такими людьми, как Ярина Родасветишна и её дочери, всегда надобно крепко дружить, ибо от такой дружбы порою жизнь и здоровье напрямую зависят. Вот тогда, эти следователи призадумаются и сами постараются приставить к вашим детям и внукам незримую охрану, из своих коллег, чтобы с ними не дай Бог ничего не произошло. Я понятно всё объяснил?
— Понятно, — одновременно сказали мы с Яринкой, и рассмеялись от того, что произнесли это вместе.
Водителя грузовика из гаража НКВД допрашивали два дня, делая небольшие перерывы для того, чтобы покушать. У нас с Иван Иванычем сложилось ощущение, что московские следователи даже спали по очереди, чтобы допрос задержанного продолжался непрерывно. По их довольным лицам, иногда мелькавшим в коридоре Управы, мы сделали выводы, что накопали следователи много чего интересного. Лишь в конце второго дня, в мой кабинет зашел старший следователь и именно в тот момент, когда я за чашкой духовитого чая, подсчитывал расходы патронов нашей артелью. Он уважительно поздоровался со мной, и я также уважительно поздоровался в ответ.
— У вас что-то случилось, товарищ старший следователь?
— Случилось, Демид Ярославич. Я хотел попросить у вас немного писчей бумаги, ибо наши запасы уже закончились. И можете обращаться ко мне просто по имени, ведь вы на четырнадцать лет меня старше. Тем более вы знаете из предъявленных вам документов, что я Балашов Николай Петрович, лейтенант государственной безопасности.
— Хорошо, Николай Петрович, буду обращаться к вам по имени-отчеству. Вы же всё-таки при исполнении находитесь, а не просто зашли ко мне чаю попить, — ответил я следователю, и достав из шкафа пачку бумаги положил её перед ним на стол.
— От хорошего духовитого чая, я как раз и не отказался бы, — сказал следователь, и дойдя до двери, передал пачку бумаги одному из своих помощников.
— Присаживайтесь, где вам будет удобно, — сказал я, и налил следователю чашку горячего чая. — Кстати, могу предложить вам воспользоваться нашей печатной машинкой. Правда она со старым имперским шрифтом, но вполне рабочая, все нынешние буквы в ней имеются.
— За предложение спасибо, но я пожалуй откажусь, — сказал мне следователь, и наслаждаясь отпил пару мелких глотков чая из чашки. — Для такой печатной машинки особые навыки нужны, а мы всё больше привыкли карандашами и перьевыми ручками в своей работе пользоваться. Вы не могли бы ответить на несколько моих вопросов, Демид Ярославич? Слишком много из того, что мы услышали во время допроса, нам очень невероятным показалось.