Неизвестная блокада
Шрифт:
«Немцы в ближайшее время возьмут Ленинград. Наше правительство к этой войне было совершенно неподготовлено. Сейчас же нет никакой возможности, чтобы наладить производство и снабжать Красную Армию. Нужно, чтобы женщины высказывали возмущение тем, что Красная Армия не снабжена оружием, чтобы они поднимали вопрос о перемирии, даже позорном с отдачей Украины, Киева и Ленинграда».
Ряд рабочих высказывали пораженческие прогерманские настроения, критикуя при этом слабость советской власти. Переплетчик завода «Союз» Н. заявил, что
«...Немцы на днях войдут в Ленинград и у нас будет новый хозяин. Немецкая армия технически оснащена и вооружена лучше, чем наша. Руководители наши бежали из Ленинграда. Остался на своем посту только Ворошилов. Немцы разбрасывают листовки, в которых
Такое же мнение высказал рабочий коксо-газового завода И.:
«...Рабочим крупных заводов нужно взять в руки оружие и свергнуть советское правительство, чтобы оно не мучило народ. Ленинград все равно нам не удержать. Немцы ничего плохого нам не сделают. Мы их должны благодарить за то, что они нас освобождают. За 23 года большевики не сумели подготовиться к войне и ничего не сделали для народа»85.
О продолжавшемся «привыкании» к немцами свидетельствовали также документы партийных организаций. Появились заявления о том, что «немцев бояться нечего, им тоже нужна рабочая сила», что «скоро жидам и коммунистам устроят Варфоломеевскую ночь»86. Отдельные члены ВКП(б) высказывали недовольство тем, что до войны много средств было потрачено неэффективно (строительство домов Советов, большие премии артистам и т. п.), в результате чего к войне должным образом не подготовились. Более того, высказывалось мнение о том, что накануне войны «рабочий класс озлобили тем, что... многих посадили в тюрьму, коммунистов ни за что исключали из партии»87.
Немецкие спецслужбы не поспевали за стремительным развитием ситуации в Ленинграде и не оказывали существенной поддержки развитию оппозиционных настроений. Безусловно, пропаганда сдачи города велась постоянно и достаточно активно как через распространение листовок, так и через засылаемых в город агентов. Материалы СД свидетельствуют, что первые сообщения о положении в Ленинграде попали в сводки на имя шефа немецкой службы безопасности только в середине октября 1941 г., т. е. значительно позже, чем возникли объективные условия для развития недовольства в широких слоях населения Ленинграда. Следует отметить, что еще 9 августа 1941 г. четыре советских офицера-перебежчика из 16-й дивизии говорили немцам о необходимости предпринимать усилия для того, чтобы поднять рабочих Ленинграда на восстание. Военная разведка была более оперативна, начав снабжать информацией командование группы армий «Север» еще в середине сентября. Ее призывы организовать более масштабную пропагандистскую кампанию, адресованную защитникам и населению Ленинграда, содержались практически во всех донесениях88.
По мнению УНКВД ЛО, в октябре 1941 г. характер антисоветских настроений в основном сохранился:
а) Красная Армия к войне не подготовлена и в боях с противником несет больщие потери,
б) Ленинград необходимо сдать и не подвергать мирное население бомбардировкам и артобстрелу,
в) войну Советский Союз проиграет, поэтому надо заключить перемирие с Германией и прекратить войну89.
О том, что пораженческие настроения «не единичны», свидетельствовали и партийные информаторы90. Там, где власть была не в состоянии контролировать поведение населения, стихийно вспыхивали искры протеста. В записке в ГК рабочего оборонных работ 13-й сотни М.А. Гернштейна от 23 октября 1941 г. сообщалось о крайне низком уровне дисциплины и уходе рабочих с трассы, «носящем ярко выраженный характер забастовки на плохое питание»91. Среди 6500 человек, занятых на работах, значительное распространение получили антисоветские и антисемитские настроения «особенно среди женщин». Их лейтмотивом был тезис о том, что «Гитлер порядок наведет» и «скорее бы конец». Характерной чертой настроений был их наступательный характер. Автор записки отмечал, что «наглость женщин перешла в психоз», а сама трасса «превратилась в место митинговщины и забастовок»92.
В целом, настроения населения, изменяясь в
Одной из форм протеста горожан было распространение листовок. Их опускали в почтовые ящики, расклеивали на стенах домов, а также в бомбоубежищах. В большинстве своем они были написаны от руки, хотя встречались листовки, изготовленные печатным способом. Стиль и содержание этих документов свидетельствуют об их «народном» происхождении. Весьма широка была и «география» листковой агитации. Она не ограничивалась каким-либо одним районом, а охватывала практически весь город. Например, в ночь на 3 октября 1941 г. в Кировском районе было обнаружено 13 листовок «повстанческого» содержания. В ящике для писем в доме № 27 по Коломенской улице 1 октября была обнаружена изготовленная литографским способом листовка, озаглавленная «За что?» В доме № 13 по Малодетскосельскому проспекту также в ящике для писем была найдена листовка «погромно-террористического характера». В бомбоубежище дома № 33 по пр.Либкнехта была изъята написанная от руки листовка, призывавшая к сдаче Ленинграда и свержению советской власти. Листовка была подписана безграмотно, но политически весьма акцентированно — «Национальность русского народа»95.
В спецсообщении УНКВД отмечалось, что некоторые антисоветские листовки были написаны от имени групп и организаций, а в ряде случаев анонимные письма заканчивались приписками: «от бойцов Ленинградского фронта», «от матерей бойцов», от «Народного Комитета города»», домохозяек, рабочих заводов и т. д.96 Адресатами были не только «руководители партии и правительства». Анонимные письма с требованием прекращения сопротивления направлялись и в радиокомитет и морякам Балтийского флота97.
Вполне естественно, что военные успехи немцев пробуждали интерес к ним у населения. Советская власть слаба и может пасть не сегодня—завтра, а из города никак уже не выбраться. Что делать в этих условиях?
Заметки Остроумовой-Лебедевой отражали настроения большинства ленинградцев:
29 октября: «...Голод, страшный голод... И, кажется, нет выхода! Откуда ждать спасения?! Город обложен. Никакие эшелоны с продуктами не могут к нам проникнуть. И все же надежда меня не покидает».
11 ноября: «Бесконечное душевное утомление! И возникает в душе вопрос: «А когда придет твой черед? Все так безнадежно и не знаешь, когда же всему этому будет конец. Больше пяти миллионов жителей Ленинграда умирают, страдают и погибают от голода, боли и снарядов».
17 ноября:
«Я всем существом своим, умом, душой и сердцем сознаю, что нам сдавать немцам Ленинград нельзя! Нельзя! Лучше нам всем умереть! Погибнуть, но не сдаваться»98.
Ответы на вопрос о причинах страданий сводились не только к обвинениям немцев или собственной власти, но и самого народа. «Русский народ не даром терпит такие страсти и страдания, — повторяя наиболее распространенный тезис верующих людей, отмечала Остроумова. — Он за последние годы огрубел, озверел, распустил себя во всем, распоясался вовсю, забыв Бога, уничтожив его церкви, осквернив его алтари. Народ должен нести наказание и искупить свой грех великий. Это время наступило»99.