Неизвестная блокада
Шрифт:
В конце ноября истощение и тяготы войны достигли той черты, за которой начинается стремительная радикализация настроений и, как следствие, поведения населения. Кривая зафиксированных УНКВД «негативных проявлений» быстро пошла вверх, неизменно стало расти число преступлений на почве голода, включая случаи каннибализма.
«Голод! Голод! Что делать? Как выжить? Толпы парней и подростков стоят у дверей хлебных ларьков и просят подать им хлебные довески. Как видно наша армия не имеет сил отогнать немцев от Ленинграда, ни прорвать фронт настолько, чтобы эшелоны с продуктами могли проникнуть в Ленинград. Видимо, на это нет надежды...»100.
Характерной приметой стали огромные очереди у магазинов, в которые
«Еще не было 5 часов утра... везде уже были длиннейшие очереди, которые стояли у закрытых пустых магазинов, совершенно не зная, будут ли привезены в этот день в данный магазин какие-нибудь продукты. Уже раздавали в очереди предварительные номерки. К 8-ми часам Нюша пришла домой с пустым мешком, но с сумкой, полной номерков. Все эти путешествия и стояние происходят в полной темноте. Люди мрачны, раздражены, измучены. Иногда мужчины в очереди нарушают порядок, прибегая к своей физической силе, пробиваясь вперед. Но это сравнительно редко. Наш народ — долготерпелив! ...Что делается на фронтах, даже около Ленинграда — мы не знаем. Мы ничего не знаем! Мы — скот. Мы прах, с которым не считаются!»1101.
Такой же уровень информированности был и у агитаторов РК, которые после одного из выступлений представителя горкома ВКП(б), спрашивали, кому принадлежат Пушкин и Тихвин и др.102 Сообщения о снижении продовольственного снабжения привело к еще большему ухудшению настроений. Хотя в сводках партинформаторов сообщалось о «здоровом, оптимистичном настроении большинства», в донесениях содержались признания того, что на отдельных предприятиях (например, на Ленмясокомбинате) «отдельные антисоветские выкрики и злорадство мешали проведению собраний» о продовольственном положении в Ленинграде. В одном из цехов завода «Скороход» задавали вопросы о «10-летних запасах», которые якобы были созданы на случай войны. Рабочие призвали обратить внимание на закрытые магазины, которые обслуживали представителей власти, на ошибки со своевременной эвакуацией женщин и детей103. Признание бессилия власти, чувство обреченности и мысли о смерти — все это было характерно для настроений конца ноября 1941 г.:
«...Население Петербурга, видимо, брошено на произвол судьбы, на вымирание от голода, холода, снарядов и бомб.... Счастье — это когда удалось достать какую-нибудь еду, но в магазинах пусто, « заведующие в них говорят, что и на продовольственных базах тоже пусто. Что дальше будет?!... Некоторые «готовы «уйти» и думают о самоубийстве»104.
Материалы УНКВД свидетельствуют о том, что негативные настроения захватили часть интеллигенции, которая, «. восхваляя фашизм, высказывается за изменение существующего строя, пытается доказывать, что наша печать тенденциозно освещает обращение немцев с населением в оккупированных районах». Для подтверждения этого тезиса составитель документа ссылался на высказывания ряда видных представителей интеллигенции, которые были уверены в неизбежности гибели советской власти как таковой:
«...Войну Россия, как национальное государство выиграет, но советскую власть проиграет1105. СССР оказался неспособным обороняться. После окончания войны, которая закончится поражением Германии, благодаря усилиям Америки и Англии, несомненно будет установлена какая-то форма буржуазной демократии. О социализме придется забыть надолго» (режиссер киностудии «Ленфильм» орденоносец Б.);
«...нужно отбросить представление о национал-социализме, которое годами распространялось советской агитацией. В национал-социализме есть умение подойти к подлинным демократическим интересам масс, в то время как так называемый советский демократизм по сути дела далек от народа и представляет собой
«...Немцы все равно возьмут Ленинград. Пусть при немцах и хуже не будет, но только чтобы не было возврата к прежнему, а его, конечно, не будет. Не хозяйничать больше евреям» (конструктор завода им. Сталина Е., арестован).
Негативные настроения все большее развитие получали в среде рабочих. Так, например, рабочий завода им. 2-й Пятилетки Д. в беседе со своими товарищами говорил:
«Я ничего не имею против захвата немцами Ленинграда. Нас 20 лет угнетали и сейчас угнетают (выделено нами — Н.Л.). В случае сдачи Ленинграда положение рабочего класса будет лучше. Гитлер имеет поддержку среди населения захваченных им государств и областей».
Аналогичные идеи высказал слесарь завода «Пластмасс» К.:
«...Ленинград надо отдать. Что мы знаем о фашизме? Я вот знаю, как в Германии народ живет, а там фашизм. Мне коммунизма не надо. В защитники Ленинграда я не пойду, мне нечего защищать. Придет время — мы сами здесь порядок установим»106.
Разговоры о слабости Красной Армии, некомпетентности руководства и, как результат, неизбежности сдачи Ленинграда и поражения СССР в войне также были весьма распространены на заводах города. Агентура оперативных отделов и райотделов УНКВД доносила об усилении агитации среди рабочих за организацию восстания, уничтожение коммунистов и оказание практической помощи немцам, хотя, по-прежнему, приводимые в спецдонесениях УНКВД материалы свидетельствовали о выжидательной позиции недовольных властью.
Арестованный плотник завода № 189 С. среди рабочих заявлял, что «к восстанию готовы моряки Балтийского флота. Дело теперь только за рабочими...». В донесении УНКВД указывалось на то, что повстанческие настроения особенно усилились на судостроительных заводах Ленинграда, рабочие которых имели возможность общаться с моряками Балтфлота. Однако вновь обнаружилось то же настроение, что и в сентябре — ожидание прихода немцев, которые «наведут порядок»:
«... Я был на Балтийском заводе и кое с кем говорил. Там все говорят, скорей бы пришли немцы, навели порядок и разогнали бы всю эту свору (выделено нами — Н.Л.) Немецкие войска надо встречать. Для этого народ подберется, а мы этому делу должны помочь».
Контрольный мастер завода им. Марти С. в беседе с агентом заявил:
«... Народ доведен до отчаяния и достаточно искры, чтобы он поднялся (выделено нами — Н.Л.). Русский народ победит тогда, когда поймет, за что он борется, когда его борьбу возглавят новые люди».
Рабочий завода № 189 Г. неоднократно высказывался среди рабочих следуюшим образом:
«...советский строй не может существовать, так как он не ценит труд рабочих. Мне рассказывали, что во флоте сейчас много изменников. Гитлер установит у нас новый порядок и жить станет лучше (выделено нами — Н.Л.)»107.
По данным УНКВД, еще в конце октября 1941 г. стали распространяться слухи о якобы готовящемся в Ленинграде военном перевороте и наличии в Красной Армии заговорщической организации. Подобные настроения были отмечены среди рабочих «Пролетарской фабрики» № 1, завода «Красный треугольник» и ГЭС № 2. Так, например, рабочий ГЭС № 2 А. среди своего окружения заявлял, что «терпение рабочих скоро лопнет. Рабочий класс должен восстать108. 23 октября 1941 г. на заводе им. Карпова были зафиксированы «резкие антикоммунистические высказывания», в том числе мысль о том, что «если существующее положение сохранится, то народ восстанет»109.