Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
Шрифт:
ЮРКОВСКИЙ. Рентген сто, не меньше.
СПИЦЫН. Больше.
ЕРМАКОВ. Сто пятьдесят.
Юрковский берет со стола циркуль Спицына и принимается сгибать его трясущимися пальцами.
ЮРКОВСКИЙ. Сто пятьдесят — раз, сто пятьдесят — два…
Честное слово, я прямо чувствую, как в меня врезаются протоны… Интересно, долго это будет продолжаться?
СПИЦЫН. Если больше пяти минут — нам труба!
БЫКОВ. А сколько же прошло?
ЕРМАКОВ (после паузы). Прошло три минуты пятнадцать
Все смотрят на лампочки… Звенит сигнал… Отсчитывая секунды, неумолимо движется стрелка часов…
Юрковский не выдерживает. Он срывается с места и стремительно идет по кают-компании…
ЮРКОВСКИЙ. Слушайте, командир, нельзя ли выключить этот проклятый перезвон? Я не привык умирать в таких условиях!
Юрковский, как в подтверждение своих слов, сжимает циркуль в кулаке, и тот ломается. Юрковский бросает обломки на стол. Спицын невозмутимо смотрит на обломки, на Юрковского…
СПИЦЫН (спокойно). Первая жертва лучевой атаки… Владимир Сергеевич, будь другом, засунь руки в карманы.
Юрковский, намеревавшийся взять в руки счетную линейку, невольно отдергивает руку и снова устремляется в свой по ход по кают-компании.
ЕРМАКОВ. Четыре минуты…
Внезапно все стихает. Сигнальные лампы гаснут. Некоторое время все молчат.
ЕРМАКОВ. Четыре минуты двенадцать секунд… Отбой!
СПИЦЫН (облегченно). Ф-фу… Пронесло…(Поворачивается к Юрковскому.) А ты все-таки фат, Володенька Сергеевич, да еще и психопат притом…
ЮРКОВСКИЙ. Ну-ну…
СПИЦЫН. Ты не нукай, а достань-ка лучше новый циркуль… И в следующий раз ломай свои циркули…
ЮРКОВСКИЙ. Тебе хорошо… а у меня и без того на счету целая куча этих рентгенов!
ЕРМАКОВ (задумчиво). Удивительное невезение. Такие вещи раз в сто лет бывают.
БЫКОВ. А что это было?
ЮРКОВСКИЙ. Ясно даже и ежу — космическое излучение.
Впрочем, в Антарктике вы этого не проходили.
Быков так рад, что не реагирует на выпад.
БЫКОВ. А я, признаться, думал, что у нас кожух фотореактора пробило…
СПИЦЫН. Если бы лопнул кожух, мы с тобой, Алексей Петрович, путешествовали бы дальше в виде космической пыли.
ЕРМАКОВ. Нет. Это был, конечно, блуждающий пакет.
БЫКОВ (удивленно). Блуждающий кто?
ЮРКОВСКИЙ (авторитетно). Блуждающий пакет, товарищ химик-водитель, есть не что иное, как туча протонов сверхвысоких энергий. Какая-нибудь звезда в оное время выплюнула протуберанец, и потащился он между звездами, подгоняемый магнитными полями, а мы в него и врезались…
ЕРМАКОВ. А он таскался, может быть, миллионы лет…
СПИЦЫН. Редчайший случай.
ЕРМАКОВ (с обычной сухостью). Экипажу немедленно в медотсек, на прививку арадиотина.
СПИЦЫН (жалобно кряхтя). А может, обойдемся, Анатолий Борисович?
ЕРМАКОВ.
СПИЦЫН (снимая куртку). Терпеть не могу уколов, братцы…
ЮРКОВСКИ Й. А я терпеть не могу лучевой болезни. Иди, а то я пойду вне очереди.
СПИЦЫН. Вне очереди командир все равно не пустит…
Пойду, ладно уж… (Уходит.)
БЫКОВ (с иронией). Все-таки, Владимир Сергеевич, „отважным межпланетникам“ приходится иногда „мужественно смотреть в глаза опасности“?
ЮРКОВСКИЙ (усмехается). Это, дорогой товарищ, еще не опасность… Это элементарный первобытный страх, всего-навсего!. А вот…
ГОЛОС ЕРМАКОВА (по радио). Юрковский, в медотсек!
Рубка. Ермаков, нагнувшись над микрофоном бортового журнала, говорит:
— Абсолютное время сорок шесть суток, восемь часов, семь минут. Скорость девять миллионов восемьсот тридцать три тысячи метров в секунду. Ускорение один запятая один „же“. Готовимся к повороту для торможения.
Кают-компания. Юрковский с презрительным видом выносит посуду на камбуз. Быков, развалившись в кресле, делает вид, что читает книгу.
ГОЛОС ЕРМАКОВА (в микрофон). Подготовиться к повороту — Юрковскому и Быкову закрепиться в креслах.
Юрковский выскакивает из камбуза и с радостным видом бросается в кресло. Быков в недоумении.
ЮРКОВСКИЙ. Пристегивайтесь, юноша. Будем переворачиваться.
БЫКОВ (медленно начинает пристегиваться). Как переворачиваться?
ЮРКОВСКИЙ. А так, вверх ногами. Пристегнулись?
БЫКОВ. Пристегнулся. А что все-таки будет?
ЮРКОВСКИЙ. Я же говорю, пойдем к Плутону кверху ногами.
Руки Быкова судорожно вцепляются в подлокотники.
ГОЛОС ЕРМАКОВА. Готовы?
ЮРКОВСКИЙ (небрежно). Вполне.
БЫКОВ (неуверенно). Кажется, да…
Рубка. Ермаков и Спицын, пристегнутые к креслам, глядят на приборы.
СПИЦЫН (тихо). Пять… четыре… три… два… один… Ноль!
Палец Ермакова нажимает клавишу.
В космосе. „СКИФ“ плавно, но быстро переворачивается на сто восемьдесят градусов. Вспышки плазмы направлены теперь вправо от зрителя.
В кают-компании. Заканчивается момент поворота, словно взмах гигантских качелей. Напряженное лицо Быкова. Дверь на камбуз распахивается, выкатываются грязные тарелки.
Из рубки спускается Спицын.
СПИЦЫН. Вот и все. Расстегивайтесь.
Быков расстегивается, робко поднимается.
БЫКОВ. Богдан Богданыч, правда, что мы сейчас вверх ногами?
Спицын удивлен, затем, поняв, в чем дело, поворачивается к Юрковскому.
СПИЦЫН. Мы? Нет, мы с тобой нормально. Это Юрковский вверх ногами.