Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Шрифт:
Комиссия с большой помпой приступила к работе. Почти одновременно в том же 1938 году по злосчастному совпадению Франклин Рузвельт-младший женился на Этель Дюпон. Свадьба была отпразднована с королевской роскошью. В громадном особняке отца Этель – «совином гнезде» собрался весь клан Дюпонов. ФДР и Элеонора сидели рядом с теми, кого клеймил президент. Как водилось в семье ФДР, браки его сыновей не были долговечными, недолгим оказался семейный союз Франклина-младшего и Этель Дюпон, но еще долго появление президента на их бракосочетании приводилось как критерий его искренности.
Печать была не очень далека от истины. ФДР никогда не порывал со своим классом. Конечно, он был снобом,
Труды временной национальной экономической комиссии продолжались до апреля 1941 года. Были исписаны горы бумаги, но принятые рекомендации не оправдывали своего названия. Комиссия высказала благие пожелания – уменьшить злоупотребления монополистов, ограничивающих свободную конкуренцию, а якорь спасения – помощь правительства бизнесу.
К 1938 году Рузвельт обнаружил, что поставлен конгрессом в жесткие рамки. Его чары рассеялись. Он предпринял отчаянную попытку вернуть свободу действий. Если он не убедил противников, – тогда убрать их! Необходимо провести «чистку». В марте 1938 года ФДР эффективно уладил разногласил с руководителем TVA А. Морганом, уволив его в отставку. «Это увольнение усилило патологический страх перед президентской диктатурой»25. В конгрессе продолжалось затянувшееся обсуждение предложений Рузвельта о реформе органов исполнительной власти, печать окрестила их «диктаторским законопроектом». Конгресс отверг его. Рузвельт рвал и метал.
На пресс-конференции в Белом доме журналисты обратили внимание на ятаган, лежавший на столе президента. ФДР гордо сообщил, что он может метнуть его на тридцать шагов так, что острие ятагана вонзится в стену. Ядовитый вопрос: «А как далеко вы можете забросить его по Пенсильвания-авеню (в конце ее находится Капитолий. – Н. Я .)?» Президент рассмеялся. Он не собирался никому мстить. Вскоре в Уорм-Спрингсе новая пресс-конференция. Рузвельт огласил следующее заявление.
«А. Я не имею никаких наклонностей стать диктатором.
B. У меня нет качеств, необходимых для хорошего диктатора.
C. Я слишком хорошо знаю историю и нынешние диктатуры, чтобы испытывать какое-либо желание заменить любой формой диктатуры существующую демократию в Соединенных Штатах».
Рузвельт с большой насмешкой отнесся к новой партии – национальных прогрессистов Америки, – возглавленной Ф. Лафоллетом. Они взяли себе эмблему – крест в круге. ФДР предложил добавить приветствие, «ибо только этого одного недостает партии. Я предлагаю: воздеть обе руки к небесам и поклониться. По крайней мере, это хорошо скажется на комплекции ее членов!»
Нет, ФДР не метил в диктаторы, он просто решил лично изгнать неугодных ему депутатов из конгресса – благо в 1938 году проводились очередные выборы.
Рузвельт занялся беспрецедентным делом: поехал по Соединенным Штатам, агитируя против тех, кого, по его мнению, не нужно было избирать. Рузвельт обрушился на «медянок», применив термин, которым именовали в 1861–1865 годах противников А. Линкольна. Турне Рузвельта озадачило избирателей.
Накануне выборов Рузвельт подчеркнул: «Сегодня фашизм, коммунизм и старый республиканизм тори не угрожают продолжению существования нашей формы правления. Однако я рискну сделать смелое сравнение: если американская демократия перестанет развиваться… тогда фашизм и коммунизм при поддержке, возможно неосознанной, со стороны старого республиканизма тори усилятся в нашей стране».
На людях он сохранял бодрость духа. В декабре 1938 года, выступая перед студентами, он не знал меры шуткам: «Вы, видящие меня в первый раз, читали в газетах и слышали по радио, что я по меньшей мере людоед – сговариваюсь с коммунистами, уничтожаю богачей, разрушаю древние традиции. Иные из вас, быть может, думают, что я изобрел экономических роялистов, зловредные компании, ростовщиков. Шесть лет вы слышите, что я только и хлопочу, чтобы сбросить страну в войну, послать вас и ваших младших братьев на кровавые поля сражений в Европу, веду страну к банкротству и завтракаю каждый день жареным миллионером на блюде. На деле я умерен во всем – стою за мир в стране и за рубежом, верю в капиталистическую систему, а на завтрак ем яйца всмятку».
Но когда он снимал политический грим, а такого ФДР видели считанные, перед ними представал глубоко разочарованный и усталый человек.
Свою популярность, по крайней мере в кругах читающей публики, ФДР сумел точно измерить в 1937–1938 годах. С Розенманом он затеял многотомное издание своих речей и государственных документов. Они уже договорились – прибыль поровну! Издатель Б. Серф был полон скептицизма. Он напомнил, что способный заплатить 15 долл. за первые пять томов собрания сочинений ФДР, скорее всего, в лагере противников президента. Кроме того, литература такого рода не очень популярна. Удалось продать, например, только 1700 экземпляров аналогичного издания Г. Гувера. «Ну, если Гувер продал 1700 экземпляров, я продам миллион», – воскликнул Рузвельт. Доводы издателя о том, что в Вашингтоне собрали всего 334 заказа, а в ряде штатов книг вообще не покупают, на ФДР не подействовали. Он распорядился отпечатать собрание своих сочинений тиражом 25 тыс. экземпляров, разошлось – менее 4 тыс. Подождав довольно долго, издатель уценил их. Президент разъярился и отомстил: Серфу запретили показываться на глаза ФДР. Мелкий укол по самолюбию президента. В эти годы их было множество.
По-видимому, им овладело уныние. В декабре 1938 года ФДР назначил Гопкинса министром торговли. Гопкинс и другие считали, что президент заблаговременно поднимает популярность будущего кандидата от демократической партии на выборах 1940 года. Рузвельт не отрицал. Наверное, он с внутренней усмешкой следил за разговорами о будущем президенте – Г. Гопкинсе. Он давным-давно приказал ФБР установить подслушивающую аппаратуру даже на домашних телефонах Г. Гопкинса, Т. Коркорана и других высших советников. ФБР докладывало записи, представлявшие интерес для президента26. Наверное, так он чувствовал себя увереннее.
IX
«Президент, – писал С. Розенман, – испытал длинную серию неудач во внутренней политике за истекшие полтора года. Его престиж в стране и за рубежом серьезно пострадал. Я не знаю, какую дорогу он избрал бы в 1938 году, если бы события не приковали его внимание к международным делам. Я знаю, что он был разочарован в проведении дальнейших реформ. Я знаю, что коренным решением вопроса он считал не создание третьей либеральной партии, а объединение либеральных сил обеих партий. Могло бы случиться, что, если бы международные дела не отвлекли его внимание, он бы провел реорганизацию обеих партий до истечения своего второго президентства»27.